– Чего-о-о?! – вскинулась кикимора. – Дурья твоя башка! Кто, не подумавши, амулет в ход пустил? Ещё и других виноватит!
Слово за слово, Живка перешла к более активным действиям и полоснула своими роскошными когтями босоркуна по физиономии. Тот, естественно, в долгу не остался. И теперь в двух шагах от меня творилось форменное безобразие: летели клочья волос и одежды, мелькали окровавленные лица, плясали крохотные смерчи. Фу так себя вести. Призывать к порядку мне никого не хотелось. Да и незачем особо – не чарами же швыряются. А в такой потасовке пускай пар выпустят. И кикимора мыслить ясней станет, и мелкий себя меньше винить будет. Если он, конечно, вообще собирался.
Но долго этой безобразной сцене длиться было не суждено. Словно в ответ на раздающийся вой, всхлипы и оханье прозвучал тяжёлый вздох, исторгнутый исполинской грудью, и побоище распалось на две взъерошенные, основательно помятые половинки, отлетевшие друг от друга, как пушинки одуванчика. А следом перед нами предстала рассерженная долговязая старуха в замусоленном тряпье. Алмасты. Босоркун ойкнул и принял самый что ни на есть благовоспитанный вид. Дескать, знать ничего не знаю, веду себя пристойно, с кулаками ни на кого не кидаюсь. Живка, пыхтя, поправляла одежду, скрепляя чарами полуоторванный рукав, я же во все глаза таращилась на пришелицу, прикидывая, как бы так исхитриться и по-быстрому знакомство свести, а там и на сказку напроситься. Нет, теперь это не было простым любопытством. Что-то мне подсказывало, что пускай не впрямую, но что-то о злыднях мы точно услышим. А там, глядишь, и додумаемся до чего-нибудь.
– Что натворить успел, неслух? – неожиданно высоким голосом прошамкала старуха, протянув костлявую руку куда-то в сторону. В руку не пойми откуда скользнул гибкий ивовый прут. – Заголяйся, сколь ждать-то?
Малец, однако, выполнять приказ и не подумал. Вместо этого восторженно, взахлёб принялся рассказывать, какой он молодец и как спас двух странниц от злыдней. А всё амулет дедов – не зря с ним носился, пригодился же.
Алмасты недоверчиво покачала головой, не удостоив нас и взглядом. Прут она пока что откладывать не спешила.
– Вижу, герой, как благодарят тебя горячо. Аль не обо всём поведал?
К нам старуха не обращалась, мы пока что для неё пустым местом были – злыдни злыднями, но от ритуалов алмасты ни за какие коврижки не откажется.
– Нуууу, – босоркун поубавил восторга в голосе, – со злыднями я справился, честно-честно. А эти, – кивок в нашу сторону, – им друзья оказались. И ругаются. Назад вернуть требуют.
Седые косматые брови пришли в движение, резво прыгнув куда-то вверх, а от царапающего пронзительного взгляда зачесалось сразу всё – будто под кожу колючек насыпали. Хорошо хоть продолжалось это безмолвное изучение недолго. Старуха сморгнула, и ощущение зуда испарилось, как не было. Зато нам торжественно вручили два сероватых сухарика. Третьим алмасты, причмокивая, занялась сама. Уф-ф, теперь и пообщаться можно будет.
– Друзья, значит? – словно сама с собой бубнила старуха. – Навье племя таких слов-то не ведает. Так вы к ним прибились аль они к вам?
А кто ж его разберёт, кто там к кому прибился. Но, кажется, алмасты о чём-то другом. Мы с Живкой переглянулись на всякий случай, и я ей кивнула, дескать, давай, объясняйся, всё одно, не удержишься, станешь меня поправлять. Та затарахтела было о неправильных злыднях, но её прервали.
– Довольно. Ясно всё. Так вам сказочку или подсказочку?
Ничего себе, поворот! А… А поподробнее? Но старуха посасывала сухарь, дожидаясь нашего ответа, и на висевшее в воздухе недоумение никак не реагировала. Задавать же вопросы было боязно – могла и вовсе развернуться и поминай как звали!
Босоркун, сжалившись, принялся снисходительно объяснять, что новым знакомцам «тётенька» по обычаю сказку о важном минувшем или о пока ещё несбывшемся может рассказать. Но может и безо всяких сказок намекнуть о чём-то, что слушателю знать важнее всего.
В глазах кикиморы загорелся азартный огонёк:
– А если лесавке сказочку, а мне подсказочку? Так можно?
Я чуть сухариком не подавилась – называется, дайте всего и побольше. Но алмасты сердиться не стала. Головой качнула раздумчиво и сообщила, что можно, конечно, и то и другое. Но не сразу. Самое нужное сейчас, а остальное – в подходящий момент.
Не очень обнадёживающе. Когда он наступит – этот самый момент? И что значит «подходящий»? А если у нас нет времени ждать его? Кто там знает, что со злыднями и какая им помощь требуется.