– … не надейся, – этот обрывок решительного отказа принадлежит смотрителю из Подгорья.
– В нашем мире надежды не существует, – а этого глубокого властного голоса мне прежде слышать не доводилось, хотя пробежавший по спине холодок подсказал: навия. – Ты слишком долго привыкал мыслить чуждыми нам категориями. Теперь в этом нет необходимости. Тебе не угрожает небытие, ты сам угроза всему существующему. Так пользуйся. Заставь корчиться в муках каждого, кто радовался жизни, пока ты балансировал на грани.
– Да, Сьефф, – о, а это Тхиасс прошелестел невыразительно, – давай затопим подлунный мир кровью. Зачем, не знаю, но Великая зря не посоветует.
Ой, он это серьёзно?!
– Именно, зачем – непонятно, поэтому никого ни в чём топить не будем, – хоть Сьефф на провокации не поддаётся. – Я второй век без этого обхожусь и ущербным себя не чувствую.
– Так ли? – не преминула придраться к слову обладательница звучного низкого голоса, вероятно, та самая Великая. – А был ли ты ровней сброду, среди которого существовал? Или на тебя как на увечную диковину смотрели и ждали малейшего промаха? Не лги самому себе, ты нашего племени и в наш мир вернулся не случайно.
– Да, Сьефф, – снова негромкий безэмоциональный голос, – прошло то время, когда мы были изгоями. Пора обратить нежданную силу против всех, кто способен напомнить о том времени.
Вот чего он, а? Ему ж никто ничего плохого не сделал, нечисть же не виновата, что в навьем племени «неправильные дети» рождаются. Или хочет отомстить за то, что в питомник не пустили?
Сьефф склонил голову к правому плечу и вперил взгляд туда, откуда доносились реплики его собрата. Неужели раздумывает, прислушаться или нет? Сьефф, чушь всё это! Ты же не такой! Тебе не нужно свою силу (а о какой силе речь-то?) против кого-то обращать, чтоб самоутвердиться.
Некоторое время стояла зловещая тишина, я аж холодной испариной покрылась, а потом Сьефф тряхнул головой, разрывая зрительный контакт, и заговорил так странно, ни к кому не обращаясь, как бы сам с собою.
– Я не могу утверждать, что в происходящем нет ничьей вины. Кто-то виноват в том, что навию, приведшую меня в мир, прокляли до моего появления. И вина не на проклявшем, а на том, кто поставил его перед выбором – проглотить обиду или воздать за неё. Мне не ведомо, сколь велик был причинённый ущерб. Должно быть, немал, раз уж мне так аукнулось. И я готов требовать виру с того, изначально виновного. Но не было ли и у него убедительных причин совершить содеянное? И так вглубь веков, до бесконечности. Ведь и в самом существовании навьего племени виновны душегубы из рода людского. Стало быть, что? Спросить с потомков? Неважно, что давно истлели кости первого, ступившего на этот путь, скользкий от пролитой крови. А как установить, кто именно из ныне живущих и есть тот потомок? Наугад? Но где же здесь воздаяние? Или, чтоб наверняка, под корень извести всё людское семя?
Сьефф сделал паузу, как бы дожидаясь ответа, и, очевидно, ему согласно кивнули, потому что он вкрадчиво продолжил:
– Но тогда и нечисть развеется туманом, как не бывало. Что ждёт навье племя без чужих эмоций, Великая?
Невидимая мне собеседница злыдня молчала. Наверное, подбирала нужные слова. Я бы точно какое-то время собиралась с мыслями. Зато Тхиасс ни на миг не задумался:
– А навьему племени полный кирдык придёт. Все подчистую высохнут, как роса на солнце. И останемся мы с тобой одни-одинёшеньки. Исполненные сил, в сиянии могущества, но никому не нужные, всеми оставленные…
Он, что, всхлипнул? Да он же просто издевается!!! Интересно, Великая сдержится или, невзирая ни на что, даст ему в лоб? Я бы не удержалась. Глаза Сьеффа знакомо вспыхнули гневным пламенем, хотя тон оставался ледяным:
– Не ёрничай.
Но Тхиасса уже было не остановить:
– Нет, ты не понимаешь, как всё удачно складывается. Великая дело предлагает. Самой-то, верно, прискучило такое существование, а своей волей всё племя вчистую извести не по силам. А тут мы негаданно. И Великой услужим, и землю от людишек почистим. Конечно, придётся пожертвовать нечистью, зато и навий род наконец-то прервётся.
Он сделал паузу и продолжил совершенно иначе, зло и отрывисто:
– Я не жил до сих пор, мне бы из Горы уже и не выйти, если б не сердобольная лесавка. И в этой внезапной бездне возможностей я сперва осмотрюсь и тогда уже решу, что интереснее: извести людей или наблюдать за ними.
Сьефф безмолвствовал, зато Великая натянуто поинтересовалась, где навий сын успел набраться столь бесполезной трухи, как жалость. Тхиасс с коротким смешком ответил: