Полудница тем временем изучала ближайшие кларакоры: в непривычно мрачной глубине гигантских стволов, у земли, от самого корня робко подмигивали золотистые искорки. Им пока ещё было далеко до могучего ровного свечения, присущего этим деревьям, но лес оживал, вот что важно! И убедившись в этом, Ньярка хитро прищурилась:
– Мав, признавайся, чего пожелала-то?
Отпереться не вышло: все попытки уйти в отказ полудница отмела единственным, но убойным аргументом. Дескать, помнится, одна её знакомая лесавка слишком не любит всех под одну гребёнку грести. Ах, да! Это она припоминает, как Смурник меня натаскивал мавок уничтожать. Я ж тогда долго возмущалась именно тем, что «всех под одну гребёнку». Пришлось сознаваться. Обалдели обе – кикимора снова в истерику ударилась, не то на радостях, не то уже по привычке, а Ньярка за голову схватилась: «Что ж ты наделала?!».
А чего я наделала? Чего желала, того и попросила у ягоды. Отсмеявшаяся Живка – ах, это она от хохота рыдала! – кинулась душить меня в объятиях, приговаривая, что уж теперь-то она того, кого надо, непременно приручит, никуда он не денется.
Меж тем небо Подгорья понемногу очистилось от грязных клочковатых туч, молний как не бывало, и кларакоры всё больше и больше возвращались к обычному состоянию. Кажется, гроза миновала. Но я так до конца и не могла сообразить, чем аукнется внезапно принятое решение. Вроде бы всё хорошо, но вдруг я чего-то не учла? Надо бы честно обсудить всё с шишигой, но так боязно.
Конечно же, ни к какому Туману мы и не подумали отправиться. А попросту завалились спать. Ньярка удивляла меня всё больше и больше. Я и подумать не могла, что она так легко способна нарушать приказы. Но полудница логично заметила, что как только навии окончательно разберутся в произошедшем и снимут осаду с Подгорья, наставники отменят решение об отправке питомцев подальше от опасности. А произойдёт это не раньше рассвета. Так какой смысл туда-сюда мотаться, если можно с чистой совестью отдыхать. Ну и ну! А объяснить, что именно я натворила? Чтоб успокоить?
– Мав, поверь, после твоих объяснений спокойнее никому не станет, – усмехнулась полудница. – Как уляжется всё, так и повинишься. А сейчас только больше паники возникнет, начнут гадать, а что было бы, если бы…
На ночь мы разместились у Ньярки, и, уже уплывая в сладкую дрёму, я услышала Живкино:
– А всё-таки радужница из взвара подействовала или нет?
Ой, какие глупости подружку волнуют! Ньярка решительно заявила, что ягода исполняет только осознанно выраженную волю, да и всяко мало шансов, что она в варёном виде подействовала бы. На том и угомонились.
А утро началось с пронзительного:
– Мавелла!!!
Меня как ветром вынесло из Ньяркиной хаты пред очи донельзя разгневанной наставницы. Всклокоченная и толком не проснувшаяся, я таращилась на шишигу, соображая, на месте прибьёт или просто выгонит. Хотя присутствие здесь же обоих злыдней обнадёживало: вроде они ко мне неплохо относятся.
– Мавелла! Что. Ты. Пожелала? – чеканя каждое слово, приступила к допросу госпожа Пульмонария.
– Э-э-э… – правду говорить или выкручиваться? Потому что куда ни кинь, всюду клин. Ладно, чего уж там! Сама же кашу заварила. – Чтоб навье племя только светлыми эмоциями питалось.
Шишига изумлённо воззрилась почему-то не на меня, а на злыдней.
– Вы знали?! – выдохнула она.
Сьефф пожал плечами:
– Предположить было несложно. Это ж наша лесавка.
От его «наша лесавка» так тепло сделалось. И Тхиасс не подкачал:
– Чего там знать-то? Она бы в жизни не пожелала того, что ей велели.
И вовсе это не так. Я сама не поняла, как это случилось. Просто на Живку глянула и не смогла в последний момент. Оно и хорошо, что не смогла. Вряд ли бы исполнилось, пожелай я через силу.
Причитать: «Как ты могла?!» и устраивать по этому поводу разнос шишига внезапно не стала. Заявила, что всё случившееся правильно, и поинтересовалась, желала ли я навьему племени медленной мучительной смерти, когда ягоду в рот кидала. Только вот не надо из меня такое чудовище делать. Какая-такая мучительная смерть? Мы ж выяснили уже, что для получения необходимых светлых эмоций навиям придётся как-то миром вопрос решать. Ой, это мы не с госпожой Пульмонарией, а в горах со злыднями рассуждали? Ну и ладно, надо ж понимать.