— И как его зовут?
— Давид Фултон.
Оливер округляет глаза.
— Автор бестселлеров, который пишет эзотерические триллеры? Эти бульварные романы?
— Это не бульварные романы! Это правильное, даже хорошо проведённое расследование. И учит многому в греческой мифологии.
— Только не говори мне, что тебе нравится что-то подобное!
— И почему нет?
— Лу, ты меня разочаровываешь. Я всегда считал тебя требовательнее.
— Это безразлично. Я как раз склоняюсь к моему плохому вкусу.
— И это действительно происходит не от того, что он молод и не имеет бороды...?
— Сейчас же перестань! Я рассержусь.
Вопреки моим мерам предосторожности, сейчас он ревнует.
— Ты абсолютно уверена?
— В любом случае этот тип ужасно высокомерный, холодный хвастун..., — так утрирую я и в это мгновение совершенно не ясно, делаю ли я это для Оливера или для себя.
Мы заканчиваем с нашим салатом и идем в кино. В прокате "На ярком солнце". Я так одержима Давидом Фултоном, что для меня Ален Делон – несмотря на то, что он в этом фильме молодой и очень хорошо выглядит – прямо-таки кажется безвкусным. Я вижу его, и мне кажется, что на лодке Давид Фултон. Давид в море, Давид в плавках в стиле 60-х годов… Понятие "одержимость" – это полностью пока ещё эвфемизм. (прим.пер. - смягченный способ выражения грубого или неприличного значения).
Глава 3
Крайне очаровательная
14 августа
Сегодня я выхожу в "Balard" [6] так как там находится телестудия, в которой должна записываться литературная передача с Давидом. Едва я покидаю станцию метро, меня тут же настигает голос, который постепенно начинает казаться мне знакомым. Я невольно вздрагиваю.
— Доброе утро, мадемуазель Марс.
Я оборачиваюсь. Давид стоит передо мной в чёрном костюме, белой рубашке, глаза как всегда скрыты за тёмными очками, как у агента ФБР. Пожалуй, он всё же не будет меня преследовать! Или даже – немыслимо – захватывать в метро...
— Что вы здесь делаете? — спрашиваю я растерянно.
— Я ждал вас.
"Ягуар" припаркован в 10 метрах позади него. Это выглядит так, как будто он ждал.
— Сегодня утром вы не забрали меня в отеле.
— После того, что было вчера вечером, я предполагала...
— Что должно было вчера произойти? — спрашивает писатель. Фултон выглядит удивленным.
— Ну, у меня было впечатление, что я вас ненамеренно обидела.
— "Обидела" – это, пожалуй, не правильное выражение. Вы мне только кое о чём напомнили. Вы можете не принимать всерьёз мои налёты меланхолии. Это находит время от времени. И? Каким был вечер с вашим другом?
— Очень хорошим. Мы были на фильме "На ярком солнце", — отвечаю я и снова глупо краснею.
— Прекрасный фильм, даже если Ален Делон не мой случай.
— Почему вам не нравится Ален Делон?
— Мне не нравится, что он – равнодушный красавчик.
Я звонко смеюсь. Это соответствует примерно тому же, что я считаю о нём.
— Вы находите это смешным?
— Нет... Это только потому, что я сама не люблю равнодушных красавчиков.
Мы добираемся в телестудию и должны завершить наш разговор. Ассистентка наступает ему на пятки, едва он входит в дверь. Давид снова надевает профессиональную маску и склоняется в общепринятом ритуале – от гримирования до причёсывания. Потом следует на прямой эфир, и я восхищаюсь его отличной находчивостью. Он вставляет фразы о своих предпочтениях в греческих мифах – и элегантными пируэтами вытаскивает себя из афер: у греческих богов есть более страстная сексуальность, чем у ангелов христианской религии. Провокация, которая граничит с богохульством. Фултон подвергается опасности получить трудности с фундаменталистами. Ему задают вопрос, отражается ли успех на его стиле. "Нет, — отвечает он, — определённо, нет".
Выходя из студии, Давид засовывает руки в карманы и довольный собой, как бы между делом ставит вопрос:
— Вы уже что-то планируете сегодня после полудня?
— Я должна вернуться в офис. Адель, конечно же, с нетерпением меня ждёт.
— Что ж, тогда она подождёт ещё немного подольше, чтобы увидеть ваше симпатичное личико. Я предлагаю, чтобы мы сегодня во второй половине дня прогулялись по магазинам на проспекте Montaigne. Мне нужна рубашка. И плавки.
Для вида я ещё немного медлю, но идея прогуляться меня воодушевляет. Сверх того, он говорит, что у меня красивое личико. Это, конечно, мне нравится, даже если я могу думать об этом не по-настоящему. Я восторженно киваю. И своё твёрдое намерение о чисто деловых отношениях я снова отбрасываю назад.