Все выступавшие говорили минуты по три, не больше, как будто спешили поскорее покончить с официозом и перейти к банкету. Наверняка же у них там был запланирован банкет. Гроссмейстеры, оба на вид лет тридцати, Болотников — унылый блондин с вытянутым, скучающим лицом, и Мельник — очень коротко стриженный очкарик-брюнет, похоже, недолюбливали друг друга. Наверное, поэтому ограничились одним и тем же обещанием — переломить ход матча и доказать свое превосходство над соперником и над грубым железным разумом.
На том все кончилось.
Гордеев отмотал назад и еще раз прослушал спич Болотникова. Тот выглядел злым, недовольным, но ни в коем случае не подавленным, не похожим на человека, который готов проститься с жизнью. Один раз он покосился на Мельника, и в этом взгляде можно было прочесть превосходство, может быть, даже презрение. Хотя презрение — это, пожалуй, домыслы. Чуть сжались губы, чуть дрогнул уголок рта — и, собственно, все.
Ладно. Гордеев зарядил вторую кассету и налил себе еще кофе. Вторая пресс-конференция была посвящена уже гибели Болотникова, и ничего нового, помимо того, что рассказал Воскобойников, Юрий Петрович из этой записи не узнал.
В папке лежали глянцевые буклеты, из которых явствовало, что «Владимир I» — самый современный, передовой, продвинутый и т. д. и т. п. шахматный компьютер; официальные положения РШФ о проведении турнира с подробным регламентом, перечислением членов оргкомитета, судей, спонсоров, партнеров, сопутствующих мероприятий и пр. Названия фирм-спонсоров впечатляли. Издательский дом «Экспресс-book», засветившийся на пресс-конференции, был отнюдь не самой крупной конторой. В списке присутствовали и газовые концерны, и гиганты цветной металлургии. Конечно, кто из спонсоров сколько дал денег, не сообщалось. Но если хоть кто-нибудь имеет права на неустойку в связи со срывом турнира, кому-то (видимо, РШФ) придется туговато…
В кабинет вихрем влетел дражайший начальник Генри Розанов:
— Юрий Петрович! Есть дело, прямо созданное для тебя. Замминистра! Обвинение во взяточничестве! Дело наверняка сфабриковано! Такие перипетии, все так запутано! Клиент сидит у меня. Берешься?
— Нет, я занят по самое «не могу». — Гордеев похлопал по толстой папке: — Полгода грызть.
— Да, — озадаченно хмыкнул Розанов. — Кто клиент?
— Шахматная федерация РФ, — солидно кивнул Юрий Петрович.
— «Владимир I», самоубийство и все такое?
— Угу.
— И что, интересное дело?
— Так все запутано, такие перипетии…
— Ладно. — Шеф выскочил из кабинета Гордеева, тут же хлопнула соседняя дверь и: — Сергей Сергеевич! Есть дело, прямо созданное для тебя. Замминистра!..
Нет уж, чем замминистры-взяточники, лучше шахматисты-самоубийцы, решил Юрий Петрович.
В 16.00 Гордеев был на Гоголевском, 14, обнаружив, что по этому адресу, оказывается, расположены и Ассоциация шахматных федераций, и Российская шахматная федерация, и детская спортивная школа имени М. Ботвинника, и Центральный дом шахматиста, и еще, и еще — с десяток шахматных и околошахматных организаций. Воскобойников поймал его прямо на крыльце и, не скрывая радости от того, что Юрий Петрович все-таки решился принять его предложение, поволок куда-то в обход, и по темной, без ковровой дорожки, лестнице они поднялись в длинный сумрачный коридор.
— Там моя резиденция. — Воскобойников махнул рукой в сторону полированной двустворчатой двери с табличкой. — И там нам особо делать нечего. Я хочу познакомить вас со своими коллегами.
— Коллегами? — переспросил Гордеев, заранее представляя себе матерых крючкотворов, которые сейчас начнут поучать его, о чем нельзя говорить, чего нельзя делать, кому нельзя верить, кого нельзя посвящать…
— Без помощников вам не обойтись. И я настаиваю, чтобы вам помогали люди, которым я на сто процентов доверяю.
— А может быть, все-таки… — Короче, нехорошие предчувствия Воскобойников развеял, вызвав в душе Юрия Петровича еще худшие: что может быть ужаснее дилетантов, играющих в детективов. — Я вполне смогу обойтись собственными силами.
— Поверьте мне, — Воскобойников даже слушать не желал, — в таком деле без людей, знающих спорт досконально и изнутри, вам не обойтись.
И, отметая дальнейшие возражения, он толкнул чуть менее помпезную дверь без таблички. За ней располагалась небольшая комната, невероятно светлая после темного коридора. Во всех четырех углах стояли соответственно четыре стандартных офисных компьютерных стола, при каждом — стандартный же офисный стеллаж для бумаг, а по центру помещения — один сиротливый стул и большой круглый стол, очевидно для заседаний-совещаний. Правда, в настоящий момент на нем в живописном беспорядке громоздились кофеварка, электрочайник, разнокалиберные кружки, прочие атрибуты кофе — и чаепития, пятилитровая бутыль воды «Шишкин лес» и картонная коробка, доверху набитая ананасами. Совещания здесь, видимо, редкость, подумал Гордеев.
Два дальних от двери стола были заняты. За левым, под лозунгом «Ни дня без рекордов!», восседала довольно миленькая миниатюрная блондинка. Она самозабвенно колотила по кнопкам «мышки» и подняла глаза только, когда компьютер жалобным всхлипом возвестил, что игра окончена и проиграна. Судя по звуку, сражалась блондинка в «Сапера». Величавый усатый старик за правым столом отложил в сторону книгу и воззрился на Гордеева из-под седых кустистых бровей.
— Доброе утро, друзья, — поприветствовал их Воскобойников. — Позвольте представить, адвокат, блестящий мастер своего дела — Юрий Петрович Гордеев.
Блондинка со стариком многозначительно переглянулись и дружно сказали:
— Чрезвычайно приятно.
Воскобойников присел на захламленный круглый стол, взял ананас из коробки и, жестом предложив Гордееву не топтаться в дверях, представил блондинку:
— Евгения Леонидовна Брусникина — врач, специалист по спортивной метрологии. В прошлом комсомолка-активистка-спортсменка и по сей день ослепительно красивая девушка и, что не менее ценно, обладательница талантливого ума.
Евгения Леонидовна, привстав с кресла, сделала глубокий книксен. И, глядя на нее, Гордеев вспомнил, как когда-то, в студенческие годы, попробовал подработать Дедом Морозом. Пришел в детский сад, в младшую группу, все вроде было хорошо, все по сценарию, а потом подошла ма-аленькая такая девочка с совершенно ангельским личиком, беленькими светящимися волосиками, пальчиком поманила: наклонись, мол, Дедушка Мороз. Дедушка возьми и наклонись по наивности, а она как заверещит: «У вас усы отклеились!» Он бросился их щупать, прилаживать обратно, а их нет. И не было — шапку дали с бородой на ниточке, но без усов. А девочка хмыкнула так по-взрослому и пошла заниматься своими делами в уголок.