– А вежливые[7] прикроют?
– Вежливых рядом нет, так что надеемся только на себя. Все, что ли? Ну с Богом, ребята, за правду воюем! Присядем на дорожку!
– Да ладно, командир. Не переживай ты так, не впервой! – подбодрил командира старший разведгруппы.
Василий отдал бы многое, лишь бы пойти с разведчиками. Цель, ради которой он пришел в ополчение, была, как никогда, близка. Острые переживания захватили все его существо. С левой стороны груди появилось непривычное чувство тяжести, глаза заволокло мутной дымкой, а в висках застучали невидимые молотки. Парень тяжело вздохнул и, сняв с плеча автомат, присел на груду камней.
О предстоящем задании разведчиков ему рассказал бывший десантник с позывным «Компас».
– Слышь, браток, наши завтра снайпера азовского пойдут ловить, может твой?
– Да ну! А ты откуда знаешь? – удивился Рыжик.
– Малой добровольцев набирал, я чуть-чуть не успел! Вот бы всыпать укропам проклятым, дюже хочется! – с сожалением вздохнул ополченец. – Сколь можно-то, они что хотят, то и творят, а нам «низя»!
Снайпер обстреливал позиции ополчения месяц. Несмотря на меры, принятые для недопущения потерь, в батальоне погибло три человека. Когда поймать на прицел вооруженных людей не удавалось, снайпер не брезговал гражданскими. Его счет был пополнен мужчиной, подростком на велосипеде и бабулькой, ведущей заплутавшую Буренку. Это было последней каплей лопнувшего терпения. Для поиска преступника задействовали всю имеющуюся агентуру, и один оперативный источник на сопредельной территории сообщил предполагаемое место лежки снайпера. Командование ополчения, немного посомневавшись, все же решилось на операцию.
– А сколько можно? – не успокаивался возмущенный Компас. – Им минские соглашения не указ. Это нам – сиди, как мышь, и жди, пока он всех наших не пересчитает. А они, что хотят, то и творят. Слышал, вон Горловку нашу вчера опять артиллерией обрабатывали. Снарядов двадцать выпустили, вот тебе и соглашения.
– Ничего, приказ будет, они сполна ответят! – уверенно сказал Василий.
– Когда он будет? – с горечью ответил десантник и вдруг переменил тему: – Слышь, Рыжик, а как ты узнаешь, твоя эта паскуда или нет? Пытать будешь?
– Не буду, сердце подскажет!
– Не смеши! Ты лучше подумай, что с ним делать, если твой?
– Не знаю, в глаза ему посмотрю для начала! К тому же не поймали еще никого, и времени уже сколько прошло, может, и поменяли в Азове снайпера?!
– Слышь, Васёк, а давай его повесим? Я тебе помогу! А всем скажем, что он сам! Давай, Вась, даже если не твой, все равно повесим, за наших рассчитаемся! А то говорят, что через неделю опять обмен всех на всех?! Да только наших они чего-то не всех отпускают, это мы в благородство играем! Так повесим?
– Нет, Славик, мы не они! – уверенно отказался Василий. – Я с этими тварями никогда на одну доску не стану!
– А может, и плохо, что мы не они? – с досадой спросил Компас. – Гляди, если бы дашь на дашь было, и они бы так не паскудничали?! Ведь если им не отвечать, они так и будут наших бабулек и невест отстреливать!
– Хватит, Слав! И без того хреново!
– Ладно, Рыжик, пойдем отвлечемся, сейчас по телеку футбик начнется…
Василий скоротал безумно длинный вечер и пришел провожать разведчиков. Он напряженно вглядывался им в спины, не отрываясь от окуляров прибора ночного видения, а когда группа скрылась из виду, долго тер воспалившиеся глаза.
Этой ночью парень почти не спал, рисуя в воображении картины захвата снайпера. Он часто вставал, чтобы покурить и в очередной раз вслушаться в ночную тишину. Под утро боец наконец провалился в тягучую, беспокойную полудрему. Сразу возник образ возлюбленной. Она была в синем платье в горошек и широко улыбалась. На голове красовался большой венок из огромных одуванчиков. Парень не мог оторвать взгляда от милого сердцу лица Олеси и буквально утопал в сиянии любимых глаз и ее близости. Она смеялась и манила рукой, приглашая его на веселый танец, и сердце ополченца переполнялось теплотой и радостью. Ах, если бы такие сны не заканчивались!
Утром Рыжик заступил на пост. Он сотни раз дежурил и давно привык к этой службе, но сегодняшняя смена тянулось неимоверно долго. Не было сил ждать товарищей. По-прежнему тревожило сердце. Но любые неприятности были ничто в сравнении с тревогой за судьбу разведчиков. Стоит ли говорить о том, как прожил этот день молодой ополченец, потерявший когда-то в одно мгновенье возлюбленную, работу, дом и покой? Но все в жизни заканчивается – и хорошее, и плохое.