За несколько дней до этих событий украинские военные Сокира-Яхонтов, атаман Оробко, контр-адмирал Остроградский и атаман Струк уже предлагали «белым» передать власть украинским частям Добровольческой армии. Они обещали, что смогут самостоятельно удерживать город.
Эвакуировавшиеся из Одессы белогвардейцы надеялись, что галичане смогут затянуть переговоры с «красными», и тем самым дадут возможность выбраться из Одессы всем желающим.
Утром 6 февраля 1920 г. галичане захватывают все правительственные и стратегические пункты Одессы, выставляют там свои посты и вывешивают на фасадах национальные украинские флаги. Несколько дней в Одессе издавалась газета «За Украину».
В эти дни войска УГА защищают склады и наиболее важные объекты Одессы от мародеров, бандитов и от своих союзников «струковцев», которые пытались захватить вокзал с его складами и военное имущество.
«Офицерство, к тому времени, было настолько деморализовано, что никто не думал о сопротивлении надвигающийся опасности, а каждый мечтал лишь о том, как бы получить возможно больше казенных денег, обменять их на иностранную валюту и скорее скрыться — за границу» — писал Ф. Штейнман.
6 февраля 20-го стало известно, что семьи высших чиновников и офицеров были отправлены морем из Одессы в Варну. Это вызвало в городе всеобщую панику. «Тысячи людей толпились у молов, где стояли большие пароходы. Взамен нашедших на их место людей все время подходили новые толпы военных и гражданских лиц, женщин и детей. Русские военные транспорты предназначались для эвакуации военных, а один иностранный пассажирский пароход принимал на борт беженцев лишь за солидную плату валютой. В эти дни стояли морозы около 5–10 градусов, и море на подходах к Одессе было покрыто довольно густым плавучим льдом, образовавшим в порту от движения судов ледяную кашу, в которой пароходы застревали и испытывали затруднения при швартовке к молам. В глубине порта образовался ледяной припай. Ни одного ледокола в порту не было, но имевшие военные команды ледокольные буксиры «Смелый» и «Работник» и большой английский буксир оказывали до последних часов эвакуации помощь транспортам, военных комендантов пароходы, не говоря уже о военных транспортах, брали на борт как можно больше людей и только тогда отходили от молов, когда все палубы и трюмы были заполнены людьми. Ввиду того, что главная масса боевых частей была отрезана от Одессы, на пароходы были взяты главным образом чины различных учреждений и штабов, тыловые части армии, технические войска, вольно или невольно отбившиеся от своих полков военные и некоторое количество гражданских лиц. Подошедший к молу пароход, предназначенный для эвакуации раненых, был взят штурмом толпой военных и беженцев, но начальнику санитарной части удалось через англичан получить в свое распоряжение последний, еще свободный большой русский пароход, но далеко не всем раненым и больным нашлось на нем место».
В ночь на 7 февраля 20-го генерал Шиллинг со своим штабом перешел на пароход «Анатолий Молчанов», а полковник Стессель продолжал нести службу начальника, обороны города Одессы подчиненного генералу Сокире — Яхонтуву. «Бегство ген. Шиллинга было для Одесского гарнизона большой неожиданностью, ибо еще накануне было заявлено, что большевики далеко и что им будет оказано самое решительное сопротивление».
Украинофоб В. Шульгин в книге «1920» писал: «…я чувствовал, по некоторым другим признакам, что нечто украинообразное выскочит в последнюю минуту. Среди «кофейного» офицерства внезапно наступило успокоение: они вдруг возложили все свои надежды на какого-то генерала Сокиро-Яхонтова, выплывавшего «из-за острова на стрежень».
В. Шульгин продолжал: «Если бы в Одессе оказался «человек», сопротивление было бы… Но человек этот непременно должен был быть получен «иерархическим» путем, т. е. сверху. Короче говоря, это должен был бы быть назначенный главнокомандующим Деникиным генерал. Естественным генералом был бы, конечно, главноначальствующий Новороссийской областью генерал Шиллинг. Но генерал Шиллинг ни в какой мере нужным «человеком» быть не мог. Он не мог решиться на то, что должен был сделать: расстрелять нескольких командиров полков для того, чтобы привести остальных в сознание действительности. Не мог он и собрать около себя дисциплинированного кулака, который сумел бы внушить расхлябавшейся массе, что главноначальствующий имеет возможность заставить себе повиноваться. Раз генерал Шиллинг, т. е. естественный «человек», человек «сверху», не мог ничего сделать, а революционный путь, т. е. путь нахождения «неестественного» человека «снизу» или «сбоку», был исключен, то мысль заработала еще в каком-то третьем направлении».