Кейт: У него были проблемы интима, но это не значит, что он вас не любил.
Мэрилин: Я никогда не просила у него любви или обязательства любить меня. Он овладел мною с такою силой, что мне не было возможности ему противостоять. Я предлагала ему своё сердце, душу и тело. Единственное, что он принимал, так это только моё тело.
Эйвери: Это было то единственное, что я знал, как использовать, о чем я мог говорить во всеуслышанье. Но я не знала, что делать с душой, сердцем и разумом?
Кейт: Типичный мужчина.
Мэрилин: Типичный, или один из этих типов?
Кейт: В его случае, я думаю, и то, и это. Или мы, то есть вы, не любили бы его. Извините.
Мэрилин: Была ли это случайность, или ошибка в восприятии?
Кейт: Возможно, там не было никакой ошибки. Я прекратила встречаться, назначать консультации Эйвери потому, что стала привыкать к нему, вы знаете, что это такое. Я поняла, что становится трудно поддерживать профессиональные отношения с ним. Однако он на это не реагировал. Вы же знаете, что ждать ответную реакцию со стороны Эйвери, часто было безнадежно.
Мэрилин: Уверена, что вы придерживались каких-то этических норм — клятвы Гиппократа, например.
Кейт: Как я уже вам сказала, он никогда не отвечал на моё внимание к нему.
Мэрилин: А вы уверены, что он был способен на ответные чувства?
Кейт: Я думаю что да, после того, как я ему открылась. Я имею в виду то, что после бесчисленных намеков о том, что он нравится мне, я решилась на откровенное признание, и я думаю, что он или не понимал этого до самого последнего момента, или просто был великолепным актером.
Мэрилин: О, безусловно, в этом ему нельзя отказать! И чем же он вам отвечал на ваши чувства?
Кейт: Я бы сказала, цивилизованным способом. Достаточно искренно. Хотя, как мне теперь кажется, это был просто отклик на мои чувства.
Мэрилин: Вы как-то обтекаемо об этом говорите. Так как же он отвечал на ваши чувства?
Кейт: На мои? А он и не отвечал, в этом-то вся проблема, во всяком случае, так мне это тогда казалось. Просто он был классическим примером того, как избегать конфликта. Он не хотел меня обижать своим отказом; он не хотел причинять боль вам, принимая меня. Таким образом, он удалялся, но делал это косвенно. Находясь без движения, он заставлял меня делать шаги — бросить его как клиента, по профессиональной причине, тем не менее, давая возможность мне сохранить своё лицо. Конечно, я знала его достаточно хорошо, чтобы не гнаться за ним, к тому же, у меня ещё оставалось немного гордости.
Мэрилин: Были ли у него попытки возобновить отношения? Он довольно часто говорил об этом.
Кейт: Но не со мной. С тех пор не было ни одного контакта с ним. Произошло так, как будто, кто — то из нас просто исчез с лица земли. Наш маленький Колумб отплыл в край нового эмоционального мира, в пустоту, откуда, никогда больше подавал признаков жизни.
Мэрилин: Я помню тот момент, когда он прервал отношения с вами; он говорил, что у него всё в порядке, что у него всё хорошо.
Кейт: Возможно, — для него. Хорошо. (Она идёт к гробу и всматривается в него некоторое время, затем…)
Кейт: Это хорошо, что вы не одели его в костюм; он выглядит прекрасно, вы ведь знаете, как он ненавидел галстуки.
Мэрилин: Да, галстуки, особенно те, которые давили его шею.
Кейт: И пейсли.
Эйвери: И галстуки, которые давили и душили.
Кейт: Есть что-либо, в чем я могла бы вам помочь, или что-нибудь, что я ещё не успела сделать?
Мэрилин: Если не трудно, скажите мне вот что; ещё немного информации, если вы не возражаете. Я не думаю, что вся вина лежит на мне, на том, что я хотела и ждала чего-то со стороны Эйвери. Возможно, что — то было с ним. Что это было? Что творилось с Эйвери?
Эйвери: Со мной? Что-то происходило со мной? Это просто лишь потому, что мне не хотелось проливать слезы над самой хрупкой вещью. Так значит, что-то происходило со мной! Даже сейчас, она не позволяет «спящей собаке соврать»! Боже! Неужели я это сказал? Спящая собака разве врёт?
Кейт: Вы имеете в виду, что хотели бы узнать от меня, что же на самом деле было с Эйвери? (Мэрилин кивает.) Как вы сказали, я думаю, что Эйвери боялся…
Мэрилин: Меня?
Кейт: Нет, самого себя. Я думаю, он боялся потерять себя, его права. Себя, как личность.