Во время беременности Белль страшно пристрастилась к сладкому. В особенности к мороженному. Отчасти так она заедала свое раздражение по поводу поведения Голда, который будто цель себе поставил достать ее окончательно своей заботой. На двадцать восьмой неделе он посоветовал ей совсем отойти от дел. Доходило до того, что ей самой даже тапочки надевать не позволялось. Она ощущала себя беспомощным инвалидом, а чувствовала, что может мир перевернуть.
В один из вечеров, когда Адам и Коль уже заснули, Румпель покусился на святое, то есть отобрал у нее небольшое ведерко с мороженным.
— Ты простудишься, — ворчал он, как старая противная нянька, — Или тебя раздует.
— Июль за окном!
— Самое начало…
— Июль, Румпель! — возмущалась она, придавая этому факту особый смысл, — Июль!
— Потому первое я позволил тебе доесть, — он неспешно закручивал крышечку на ведерке.
— Ну, да, — согласилась Белль, — Это второе ведро. И что с того? Не раздует меня…
— Нет, — покачал головой непреклонный Голд, — И вообще спать пора.
Белль лишь взвыла и уткнулась в свой смартфон, не обращая на него внимания.
— Что ты делаешь? — устало и сердито спросил он, присаживаясь на другой конец дивана, — Белль?
— Ищу документальный фильм про императорских пингвинов.
— Зачем?
— И правда! — вспылила Белль, — Зачем? Тут один прямо передо мной!
— Это еще почему? — обиделся Голд.
— Потому что они яйца высиживают? — недобро предположила Белль, — А ты воспринимаешь меня, как огромное яйцо, из которого должен птенец вылупиться?
— Мне жаль, что ты так думаешь, — совсем разобиделся Румпель, — Знаешь сказку про мальчика, который кричал «волки»? Теперь считай себя им, потому что я не приду, когда ты меня позовешь. А теперь, раз я тут никому не нужен, позвольте отклониться.
И он ушел в спальню, оставив Белль одну.
— Румпель? — позвала она, — Ну ладно тебе…
Никто не отозвался.
— Ну и обижайся, — пробурчала Белль, — Я за тобой бегать не буду. И не нужен ты мне…
Все же он был очень нужен ей, а эта маленькая глупая ссора только усугубила чувство одиночества и бесполезности, так часто отравляющее ее душу.
Белль поднялась, чтобы последовать за ним, надеясь на его привычную снисходительность, но не успела она сделать и пару шагов, как споткнулась и неловко завалилась между креслом и диваном, медленно съезжая на пол, не способная сопротивляться силе притяжения. Она попыталась повернуться и сделала только хуже, приземлилась на спину и застряла. Наверное, Румпель был все-таки прав, когда говорил, что между разными предметами мебели должно оставаться приличное расстояние.
— Румпель! — позвала она, утратив всякую надежду на спасение, — Помоги! Румпель!
И он пришел, не взирая на свое обещание. Очень быстро, будто сам собирался к ней вернуться
— Белль? — испуганно позвал Голд, — Где ты? Белль…
И вот он стоит над ней и смотрит. Убедившись, что в целом с ней все в порядке, он засмеялся. Наверное, это и правда было смешно.
— Не смейся надо мной, — попросила Белль, — Лучше выбраться помоги!
— Прости… — он все смеялся, смеялся взахлеб, — Это…. Прости… Да у тебя талант!
— Так ты поможешь мне или нет?
— Нет, — ответил Голд, успокоившись, — Не думаю, что тебе это нужно. Я всего лишь пингвин, а ты — сильная и независимая женщина. Помогай себе сама!
— Что? — удивилась Белль, — Эй!
Но он отвернулся, мурлыкая что-то под нос и сел в кресло, мешающее ей подняться. Она немного позлилась, понимая, что он прав. В конце концов он старался даже не для их будущего ребенка, а для неё.
— Румпель, ты нужен мне, — заговорила Белль, — Прости за пингвина. Я просто вспылила, потому что в последнее время я чувствую себя инвалидом, которому ничего нельзя.
— Но тебе и правда ничего нельзя, — сказал Румпель, — Прости, но не стоит ли тебе больше о себе заботиться? Вот посмотри на себя сейчас. А если бы ты неудачно упала, то что? Я может перегибаю, но ты меня на это просто провоцируешь! Тебе там как, кстати? Удобно?
— Удобно, — надулась Белль, обдумывая его слова, — Ты прав. И я обещаю, что буду осторожнее, если ты перестанешь меня так опекать.
— Все в твоих руках, — усмехнулся Румпель, — Или нет? Ладно. Давай достанем тебя.
Он немного отодвинул кресло, наклонился к ней, веля обхватить себя руками за шею, что она и сделала, и бережно поднял. Потом они отправились в постель и, наконец, легли спать.
— Ты не представляешь насколько ты мне нужен, — прошептала Белль, прижимая его руку к своему огромному животу, — И не оставляй меня, когда я кричу «волки», потому что они всегда меня преследуют…
— Нет никаких волков, — спокойно сказал Голд и поцеловал ее в висок, — Но я все равно всегда приду.
Они не смогли завершить этот грустный отвлеченный разговор из-за ребенка. Малыш зашевелился им на радость и окончательно отвлек. Что тут сказать? Альберту всегда удавалось вовремя вступить и поднять настроение.
Альберт появился на свет в 8.20 утра 9 октября 2020 года.
Белль проснулась около пяти утра и сначала думала, что ей все просто приснилось. Однако, воды отошли по-настоящему, да и последующая боль быстро ее переубедила.
— Румпель, — толкнула она мужа, — Румпель, началось…
Он мгновенно встал, включил свет и поднял одеяло. Когда он увидел, что все правда, то слегка занервничал, но потом взял себя в руки и дальше действовал довольно хладнокровно. Он позвонил Луизе, позвонил в клинику, вызвал машину, быстро оделся и помог одеться ей. Плотно запер дверь спальни, отдал последние указания подоспевшей Луизе и вывел Белль на улицу. Ей оставалось только поражаться его спокойствию, и сама она успокоилась.
— Если сможешь — смотри на часы и засекай время между схватками, — сказал Голд, когда они уже сидели в машине.
Забавно, но это ее совершенно отвлекло.
В клинике их уже ждали. Пока ее размещали, Голд заполнил все бумаги, умылся, надел больничный халат и пришел в палату в качестве поддержки, довольно существенной. На протяжении всего процесса, он был безупречен: говорил то, что ее успокаивало, оставался внешне безразличным, когда она до боли стискивала его руку.
Мальчик родился, заплакал практически сразу: для нее лично не было никакого промежутка между двумя этими вещами. Колфилд и ее помощница сделали все необходимое, а также проверили ребенка на предмет различных патологий, которые естественно не были найдены. Он был идеален. Голд сидел рядом и улыбался ей, едва заметно кивая.
— Мистер Голд, — позвала доктор Колфилд, — Не желаете…
— Да, конечно, — он вскочил и взял мальчика на руки, подержал немного, посмотрел на него и передал ей.
Новорожденный был страшно похож на отца, будто Белль там не было и в помине. Такое сложилось впечатление, хотя утверждать точно было рано. Уже тогда, в первый час своей жизни, Альберт казался чуть взрослее, чем был на самом деле. Такой спокойный, такой странно красивый. А еще она готова была поклясться, что он ее видит и все понимает: чудесный самообман. В одном она была уверена на все сто: она его любит, и это чувство никуда не денется.
Через час Белль осталась одна. Сына унесли, после того как она покормила его, Голд ушел домой чтобы сообщить новость остальным и разобраться со всеми делами, обещая прийти позже. Ей вкололи окситоцин и еще что-то успокоительное, из-за чего она провалилась в глубокий сон, восстановивший ее силы. Ей потом стало так хорошо и легко, только слабость еще владела ей и ноги плохо слушались. Ребенка приносили еще несколько раз и сказали, где она может навестить его.
Румпель приходил еще дважды: до обеда и во время ужина. До обеда он завез ей вещи и придал ее палате более уютный вид. Они даже говорили о чем-то, что к своему величайшему сожалению она напрочь позабыла. А вот второй его визит она хорошо запомнила.