— Белль! — крикнула Джоанн, когда они уже оказались на улице. — Белль подожди!
Белль не хотелось, чтобы она нагнала ее, но она сдалась.
— Милашка, не правда ли? — миролюбиво отметила Джоанн, когда поравнялась с ней и попыталась завязать диалог.
— Кто?
— Профессор Скотт.
— Да, — безразлично кивнула Белль. — Может быть.
— Что с тобой сегодня? — Джоанн заглянула ей в глаза.
— Ничего, — улыбнулась Белль, останавливаясь. — Джоанн, прости меня, но я очень спешу. Уже двадцать минут третьего.
— Знаешь, ты можешь поделиться со мной.
— Джоанн, я не уверена, что должна с кем-то этим делиться.
Но подруга взяла ее за руку и настойчиво усадила на одну из лавочек. Наверное, ей правда нужно было поговорить с кем-нибудь об Альберте, но она рассчитывала, что этим кем-то станет его отец Румпель, даже написала ему об этом.
— Расскажи мне все, — мягко уговаривала Джоанн. — Поверь, я многое пойму.
Белль долго смотрела на нее и сдалась, рассказала все, что ее беспокоило.
— Что же… — Джоанн, кажется, и правда все понимала. — Это не подтверждено, да и у такого маленького ребенка столь серьезное неврологическое расстройство подтвердить довольно сложно. Тем более, так просто это не бывает, и если брать твой случай, то вряд ли возможно, так как это явно не родовая травма и явно не генетика, потому что у тебя есть здоровые старшие дети.
— Откуда ты знаешь? — удивилась Белль.
— У моего сына синдром Аспергера, — просто сказала Джоанн. — И когда Оскар был маленький, мы с его отцом страшно радовались, думали, что он настоящий гений. Все понимает, все запоминает. Тихий и милый. Не ребенок, а мечта. Пока в шесть не поставили диагноз. Но я даже тогда не сильно расстраивалась, а вот мой муж не смог и бросил нас через пару лет после этого. Тогда Оскар и проявил себя в полной мере.
— Мне очень жаль… — поразилась Белль и взяла подругу за руку.
— Не стоит, — Джоанн похлопала ее по руке. — Мне не жаль. Я полностью довольна тем, что у меня есть. Поначалу трудно, но сейчас Оскар вполне нормальный двенадцатилетний мальчик, у которого есть будущее. Мы работаем над этим.
— Я даже не знаю, что сказать.
— Дай свой телефон, — потребовала Джоанн, и Белль отдала ей телефон. — Я запишу тебе номер одного хорошего врача и моего доброго знакомого. Он может уже сейчас определить, что не так с твоим мальчиком. Только назови мое имя, когда будешь звонить — быстрее примет.
— Спасибо, — искренне поблагодарила Белль, забирая телефон. — Если я что-то могу для тебя сделать, то только скажи.
— Буду иметь в виду, — Джоанн обняла ее. — Я сомневаюсь, что твой Альберт — аутист.
Белль немного успокоил их разговор, и она смогла поддержать другую тему, шагая с Джоанн по Бродвею, а потом вместе с ней проехала пару станций на метро, пока та не вышла. До 14-й Белль оставалось ехать еще 11 станций, и прислушиваясь к скольжению вагонов по темным туннелям, она позволила себе выпасть из реальности и совершить путешествие в мир воспоминаний. Воспоминаний об Альберте, о том как он вошел в их жизнь и покорил их сердца.
========== Воспоминания ==========
Нередко женщине сложно определить в какой день она забеременела, но в случае с Альбертом Белль знала это с семидесяти процентной вероятность.
Это произошло примерно с четырнадцатого по восемнадцатое января: пять дней, в три из которых она спала с Румпелем. Белль склонялась к пятнадцатому числу, быть может потому лишь, что именно пятнадцатое запомнила.
Была среда. На улице было холодно, повсюду лежал снег. От балкона в их обычном номере в одном из отелей Даунтауна поддувало, отчего она куталась в одеяло. Голд задерживался настолько, что она почти перестала верить в то, что он придет, зато это дало ей время еще раз подумать о своем решении, о том нужен ли им еще один ребенок. Нужен ли ему еще один?
Белль пошла в ванную и переоделась к его приходу. Ей хотелось быть красивой для него, несмотря на то, что он всегда ее такой видел. Может поэтому и хотелось…
Дверь номера открылась и послышались знакомые шаги.
— Белль? — позвал Голд, — Милая, я ненадолго. Может просто пообедаем где-нибудь?
Белль вышла к нему, демонстрируя всем своим видом, что до обеда дело не дойдет. Он уже успел снять пальто и шляпу, повесить их на вешалку у входа, скинуть туфли. Она прильнула к нему и поцеловала в губы, чувствуя исходящую от него прохладу, вдыхая запахи зимнего Нью-Йорка. Она помогла ему снять пиджак, ослабила галстук, нечаянно сорвала пуговицу с его рубашки, что он заметил не сразу.
— Ладно, ладно, — легко засмеялся он, — Подожди минутку. Я сам.
Белль сняла с себя все, что на ней было и легла в постель. Голд тоже неспешно разделся, аккуратно сложил одежду и присоединился.
Он обнял ее, погладил по волосам и лицу, целовал в губы, а она охотно отвечала на его ласки. Когда его рука опустилась ниже, коснулась ее бедра, а сам он немного навис над ней, Белль поняла, что нужно развеять все сомнения, а потому уперлась руками ему в грудь, останавливая.
— Стой, стой, стой…
— Что такое? — удивился Голд, отстраняясь.
— Хочу задать вопрос…
— Спрашивай.
— Ты хочешь этого? — замялась Белль, — Ребенка?
— Мы вроде все решили… — тихо начал Румпель
— Да, — нетерпеливо кивнула Белль, — Но я хочу точно знать…
— Ты передумала? — спросил Голд, как-то даже расстроившись, что внушало надежду.
Конечно, она не передумала
— Нет-нет! — улыбнулась Белль, — Что ты! Просто я не хочу, чтобы ты делал это только ради меня. Так ты хочешь этого?
Он помолчал немного, подумал и решил положительно.
— Да, — кивнул Голд, — Я хочу. Не только потому, что это тебе нужно.
Белль облегченно вздохнула, подвинулась к нему, погладила по щеке и крепко поцеловала, позволяя ему продолжить начатое, более не прерывая. Ей стало немного зябко от сквозняка, но потом бросило в жар от прилива наслаждения. Она изогнулась, совершила попытку освободится, но Румпель, близкий к завершению, ее не отпускал, и даже когда кончил, задержался на некоторое время, медленно задышал, а потом заморгал часто-часто, как от раздражающе яркого света. После он лег рядом с ней и набросил на них одеяло, заметив, что ей холодно. Он был теплым, мягким, расслабленным, вел себя ласковее обычного, а она, прячась у него на груди и рассматривая его спокойное, прекрасное лицо, чувствовала себя… счастливой. Определенно более уверенной в себе. Они пролежали так минут двадцать, не говоря друг другу ни слова.
— Сколько у нас времени? — грустно спросила Белль, понимая, что скоро этот прекрасный миг оборвется, а они вернутся в реальный мир.
— Минут двадцать пять.
— Мало.
— Извини, — печально вздохнул Румпель, — Я бы хотел остаться, но не сегодня.
Он выбрался из постели, собрал свою одежду и скрылся за дверью ванной, чтобы привести себя в порядок. Белль тоже встала и надела на себя халат. Вскоре он вышел, одетый, только вот рубашку застегнул не полностью, с чем она и помогла.
— Ты мне пуговицу оторвала, — шутливо упрекнул Румпель и покачал головой.
— Я бы пришила, — улыбнулась Белль, завязывая галстук, — Но где ее сейчас найдешь, твою пуговицу… Тем более совсем незаметно!
— Но я все равно знаю, что ее нет, — насмешливо фыркнул Голд, а потом добавил серьезнее, — Знала бы ты, насколько я не хочу уходить.
Белль не ответила сразу, помогла надеть пиджак, после прижалась лбом к его лбу, прикоснулась к щекам и коротко поцеловала в губы.
— Иди, — нежно улыбнулась она, — Вечером встретимся.
— Да, — улыбнулся Голд, — Вечером… Что будешь делать?
— Вернусь в кафе, — пожала плечам Белль, наблюдая, как он накидывает на себя пальто, — А что тут делать?