Юрка стал вытаскивать из двери кнопочки. Теперь никто ему не помогал, все спешили уйти. Он свернул эскизы и хотел было положить их на прежнее место в шкаф, но Сергей Александрович сказал:
— Отдай механику, пусть руководствуется.
И Юрка унес эскизы на участок.
Новый стиль
На этот раз Адам Иванович Храпов решил задержаться. Он заметил, что Сергей Александрович сильно не в духе и обеспокоился; не на него ли за что-нибудь сердит начальник цеха? Следовало осторожненько выяснить это, и, если допущена ошибка, постараться ее исправить.
Храпову хотелось поговорить с Сергеем Александровичем наедине, но Авдонин точно прирос к своему углу и, как видно, не желал его покинуть. Впрочем, Храпов считал старика чуть ли не за пустое место. Поскольку он высиживает здесь последние дни, можно на него не обращать внимания.
— Доброе у вас сердце, Сергей Александрович, — начал Храпов с давно заготовленной фразы. — Сколько вы возились с этим Белозеровым, вернее сказать, Лапшиным. И прогул ему простили, и в хорошую бригаду поставили, и вот по общественной линии привлекаете.
— Людей надо воспитывать, — назидательно проговорил Сергей Александрович.
«Нет, как он все-таки смел ни с того ни с сего встать и уйти? — думал он в то же время о Малахове — не выходил у него из головы этот неприятный эпизод. — Я просто-напросто объяснил ему предстоящие трудности, а он…»
— Ох, воспитывать, воспитывать, — со вздохом повторил Храпов. — Воспитывать надо, кто говорит, что не надо. Да хоть бы люди какую-нибудь благодарность чувствовали. Нет ведь! Не чувствуют. Все недовольны, все ворчат, шепчутся… Сам ангел им не угодит.
Авдонин что-то невнятно пробурчал под нос в своем углу — взял за последнее время привычку бормотать не поймешь что. Но слово «кляузничать» прозвучало довольно ясно, так что и Храпов и Сергей Александрович его расслышали. Храпов слегка покачал головой и выразительно взглянул на начальника цеха: вот как люди могут истолковать самые добрые намерения.
Сергей Александрович знал, что за общими фразами о человеческой неблагодарности последуют конкретные примеры на эту тему, по которой Храпов сделал столь эмоциональное введение. Уже не раз случалось, что Храпов потихоньку передавал ему чужие разговоры. Сначала Сергей Александрович выслушивал его информации стыдливо, как бы против воли и даже мысленно обрывал шептуна: «Довольно сплетничать, Храпов! Меня не интересует, что обо мне говорят. Пусть говорят, что хотят, лишь бы работали как следует». Но вслух он так и не произнес этих слов. И понемногу привык к доносам Храпова и уже не находил в них ничего оскорбительного для себя. Должен же он знать психологию людей, которыми руководит! А откуда он может знать? По работе нельзя до конца понять человека. Работа — это еще не все.
— Вчера сижу в будке мастеров, а там ведь стеночки тонкие…
Авдонин вдруг громко чихнул и, вынув из кармана большой клетчатый платок, стал вытирать губы. Сергею Александровичу показалось, что Авдонин нарочно, с насмешкой чихнул. Вряд ли это могло быть на самом деле. Как можно чихнуть нарочно да еще с насмешкой? Но, наверно, у начальника цеха стали немножко сдавать нервы от переутомления, и он раздражался без причины и воображал небылицы. Ему, например, теперь казалось, что Авдонин неспроста чересчур долго вытирает губы своим клетчатым платком, а делает это, чтобы скрыть саркастическую усмешку.
— К чему вы мне говорите про тонкие стенки? — вскипятился Сергей Александрович, напав не на Авдонина, который его раздражал, а на Храпова, желавшего ему услужить. Должность позволяла ему сорвать зло на ком угодно, хоть и на невиновном (разумеется, если этот невиновный или виновный не занимал служебного положения более высокого, чем сам Сергей Александрович). — Меня не интересует всякая пустая болтовня. И я могу сделать в будке мастеров стенки потолще, чтоб вы больше занимались своим делом, а не сплетнями.
— Что? — оскорбленно переспросил Храпов, медленно поднимаясь с дивана. — Сплетнями? Вы считаете, что я сплетничаю? Я старался держать вас в курсе… Чтобы вы не вслепую… Но если так… Я больше ничего не скажу… пока вы сами не позовете.
«Ага, он еще уверен, что я его позову и опять буду выслушивать всякие гадости про того и про другого, — злорадно думал Сергей Александрович, глядя вслед удаляющемуся своей неслышной приседающей походкой Храпову. — Нет! К чертям собачьим! Не стану! И назначу заместителем Долинина. Надо завести в работе новый стиль…»
В чем будет заключаться этот новый стиль, Сергей Александрович сам хорошенько не представлял. Но, во всяком случае, это будет такой стиль, что Авдонин не посмеет больше усмехаться… Авдонин, впрочем, скоро отсюда исчезнет… и не придется переживать, что кто-то о тебе подумает дурное, и вообще… И вообще надо держаться, как Долинин: спокойно, уверенно, с достоинством.