Выбрать главу
«Подайте нищему кусок!» — взывает детский голосок, Но ядовит анчара сок, и жалит овод.
Самум, песчаная пурга, взметнул разящий ятаган, Галеры вертит ураган в огне зеленом,
Молись, глупец, своим богам, пади к Аллаховым ногам, — Вернуться к милым берегам не суждено нам!
Восток хитер, Восток остер, и руку над тобой простер Не скандинав — холодный Тор, а джинн багряный,
Шипит жаровнею простор, и дня пылающий костер С песка шершавой дланью стер ночные раны.
Шипит кебаб, звенит рубаб, в гареме уйма знойных баб, Но в сердце евнуха-раба тоска застыла:
Скажи, судьба, ответь, судьба, зачем Рустаму Рудаба, Когда верблюжьего горба иссякла сила?
Восток — бамбуковый росток, клинка волнистый кровосток, И над вознесшимся крестом — щербатый месяц,
Восток — барыш, один за сто, и указующим перстом Фортуна тычет в твой престол: измерен? Взвесься!
О мир, где правая рука — взгляд беспощадного стрелка, Седая мудрость старика, скопца пороки,
Где пыль — уснувшие века, где персик — женщины щека, Где сколько смерть ни предрекай, махнешь в пророки,
Где право — красть, а правда — страсть, где любит власть и губит власть, Где все равно — взлететь иль пасть, где вкус и запах,
Разинув ноздри, будто пасть, друг другом насладились всласть… И зло глядит, готов проклясть, усталый Запад.

Газелла ушедшего

О, где лежит страна всего, о чем забыл? В былые времена там плакал и любил, там памяти моей угасшая струна… Назад на много дней мне гнать и гнать коней — молю, откройся мне, забытая страна!..
Последняя любовь и первая любовь, мой самый краткий мир и самый длинный бой, повернутая вспять река былых забот — молчит за пядью пядь, течет за прядью прядь, и жизнь твоя опять прощается с тобой!..
Дороги поворот, как поворот судьбы; я шел по ней вперед — зачем? когда? забыл! Надеждам вышел срок, по следу брешут псы; скачу меж слов и строк, кричу: помилуй, рок!.. на круг своих дорог вернись, о блудный сын!..

Касыда об источнике жизни

Хлещут годы жгучей плетью, за спиной молчат столетья, Собирался вечно петь я, не заметил, как допел —
Задыхаюсь в душной клети, сбит с пути, лежу в кювете, Стар, гляжу — смеются дети; одинок, бреду в толпе.
Где надежда? Где удача? Ноги — бревна, сердце — кляча. Спотыкаясь, чуть не плача, по извилистой тропе
В ночь тащусь, еще не начат, но уж кончен. Силы трачу, На ветру, как флаг, маячу — ах, успеть бы!.. Не успел.
Скалясь с облучка кареты, что ж вы, годы, так свирепы? На таком, как я, одре бы не лететь, плестись шажком —
Сбит стрелою пестрый стрепет, смолк травы душистый лепет, Смутен жизни робкий трепет, хрупок прах под каблуком.
От тоски неясной млею, как овца худая, блею, Сам себя, дурак, жалею, сам себя гоню бегом,
Сам болезнями болею, сам в гробу тихонько тлею, Белыми костьми белею… Сам — и другом, и врагом,
Сам и птицей, и стрелою, и пожаром, и золою, Долей доброю и злою, желтой осенью жнивья,
Сам — и нитью, и иглою, легкой стружкой под пилою, Круглым блюдом с пастилою и изюмом по краям.
Что же, все мои невзгоды — тоже я? Капризы моды Или шалости природы — я, и только? Только я?!
Оглянулся — где вы, годы? Глянул вдаль — не вижу коды. Отмахнулся — хворей кодлы, будто стаи воронья,
Улетают с хриплым ором, черной тучею над бором… Думал — поздно. Думал — скоро. Оказалось — ни фига!

Касыда умоляющего

Прими моленья, небосвод, гляди — в пыли влачусь, Подбрось поленья, небосвод, гляди — в пыли влачусь,
Пускай сгорю в твоем огне, от дыма прокопчусь, Ты — царь, я — пленник, небосвод, гляди — в пыли влачусь!