Выбрать главу
Ай, иное — гром над всей страною!..
Ах, напрасно я вернулся, Зря вошел в туман проклятый, По краям белесо-сизый, Черно-сумрачный с изнанки. Не добрался я до Зверя, Не достал клинком до Книги, Не достал, не дотянулся, Сам себя сгубил впустую. Пополам мой меч разбился, О мое разбился сердце.
Ай, иное — тело ледяное!..
…Нет, не шторм бушует в море, Пеня гребни волн могучих, Не обвал в горах грохочет, Не лавина с перевалов — То Хозяин Волчьей Стаи К умирающему другу Шел сквозь штормы и обвалы, Чтоб успеть за миг до смерти.
Ай, иное — стань к спине спиною!..
Миг предсмертный не растянешь, Не растянешь, не раздвинешь — Много ль слов в него вместится, Много ль взглядов можно сделать? Слов они не говорили, Только раз переглянулись, Только раз сошлись их руки В каменном рукопожатье. Миг предсмертный — прах летучий, Много ль слов для братьев надо?..
Ай, иное — порванной струною!..
Взвыл Хозяин Волчьей Стаи — Дрогнула луна на небе, Звери спрятались в чащобы, Побледнел туман проклятый, За туманом черно-сизым Вой услышала Зверь-Книга. Оземь кулаком ударил — Затряслись седые горы. Зазвенел меча обломок, Скорбным стоном отозвался.
Ай, иное — лезвие стальное!..
Тут Хозяин Волчьей Стаи Дело страшное задумал — Кожу снял с руки у друга, Ободрал меча обломком И кровоточащей кожей Обтянул по рукояти, Меч, сломавшийся в тумане, Меч, звенящий от бессилья. Приросла сырая кожа, Улыбнулся Волк-Хозяин, Мертвеца смежились веки.
Ай, иное — прахом все земное!..
Как песок, засыплет время Все, что было, все, что будет, Кто-то эту песню сложит, Кто-то эту песню вспомнит. Где-то меж людьми гуляет Синего меча обломок С кожаною рукоятью. Где-то прячется Зверь-Книга В переплете из тумана. Где-то есть такие ноги, Что пройти туман сумеют, Где-то есть такие руки, Что поднять тот меч решатся, Как поднял его когда-то Тот, Кто с Молнией Танцует.
Ай, иное — встань передо мною!..

После сказки

Пережили все несчастья, разложили все на части, разобрали все по полкам — стали жить да поживать: на златом крыльце сидели, при венце и царском деле, ненароком проглядели, как закончились слова. Не уйти и не уехать — нас с пути сбивает эхо, голосит постыло в спину, хочет жаловать-любить… Странной болью мы болеем: так Иванушка жалеет, расписавшись с Василисой, что Кощеем не убит. Три дороги под ногами, на пороге — белый камень, три судьбы пророчит камень: смерть, богатство и жену. Мы женаты, мы богаты, нагребли ума палаты — смерть придет, а мы из хаты: «Ишь, косая! ну и ну!..» Жили-были, все забыли, долюбили и остыли, в пятнах скатерть-самобранка, Сивка-Бурка ожирел… наливай-ка миску щей нам, и видали мы Кощеев! — только что-то заставляет просыпаться на заре. Копоть комом бьется в горле, конский топот, злое горе — не заесть тревоги щами, не залить души вином! И за круговою чашей с каждым днем трезвеем чаще: три дороги под ногами, за спиною — ни одной…

Из мглы

…Откройте пещеры невнятным сезамом; о вы, лицемеры, взгляните в глаза нам! — взгляните, взгляните, в испуге моргните, во тьму протяните дрожащие нити! Мы знойным бураном к растерзанным ранам приникнем, как раньше к притонам и храмам, к шалеющим странам, забытым и странным, и к тупо идущим на бойню баранам! Откройте пещеры невнятным сезамом, откройте — коверкает души гроза нам…

Памяти Антары Абу-ль-Фавариса

I. Монолог гордеца

О, меня счастливей нету! Я, как звонкая монета, Как небесная планета, вечной славе обречен!
По отцу я — лев пустыни, племенных шатров святыня, А на кличку «Сын Рабыни» отвечать привык мечом!