Давай поговорим сейчас,
Не хороня нас в долгий ящик —
О самых-самых настоящих,
Без комплиментов, без прикрас,
Со смехом или со слезами,
Блестя счастливыми глазами,
Давай поговорим сейчас.
Давай поговорим не здесь
И не сегодня. В странном месте,
Где рубль легко пойдет за двести,
Где хлеб насущный даждь нам днесь,
Где нет ущерба нашей чести,
Где мы — вовеки, где мы — есть,
И сад, обещанный давно,
Стучится ветками в окно,
Цветет душистым белым дымом,
Где мамы вечно молодые,
Где в родниках течет вино,
Где всем воздастся по заслугам
Или по вере — свет и тьма
Узлы мирские вяжут туго:
Иному — посох и сума,
Иному — тихая тюрьма,
Иному — долгий путь за плугом,
Тебе — что выберешь сама.
Давай поговорим с тобой,
С тобой и только. Каждым словом
Делясь забытым, старым, новым,
Сиюминутностью, судьбой,
Сворачивая дни, как горы,
Ты знаешь, эти разговоры
И называются — любовь.
* * *
Цыганки трудились, цыганки гадали:
У каждой медали — четыре педали,
У каждой педали по две стороны,
У каждой страны по четыре войны,
У каждой войны десять тысяч героев,
У каждого — орден за взятие Трои,
И каждому ордену — тысяча лет,
А каждому году названия нет.
И каждой минуте — козырную даму,
И каждому времени — свой Нострадамус,
Чтоб каждый пророк — с бородой и в очках,
Со сказкой про белого чудо-бычка.
А чудо-бычок — он без левого рога,
А дом — он казенный, но в дальней дороге
Ты вспомнишь тот дом, и манящая даль
Вдруг звякнет надтреснуто, словно медаль,
Где родина — той и другой стороною,
Забытой страною, чужою войною,
Сутулой спиной да кирпичной стеной…
Бывают медали с одной стороной?
Пожар
Душа битком набита хламом —
Гори огнем!
Пусть суждено сгореть дотла нам
С тобой вдвоем,
Но слишком хочется простора,
Не здесь — внутри.
Коран ли, Библия ли, Тора,
Весь смысл — гори!
Пылай, душа! Стучится пепел
В щиты сердец.
Когда ни холоден, ни тепел,
Тогда — мертвец.
А так — взмахну себе крылами,
Живой, нагой,
Всегда — пожар, вовеки — пламя,
Всегда — огонь!
У зеркала
Надвигается гроза,
Фазу неба закоротит,
Что-то бегают глаза
У сидящего напротив,
А вокруг все гладь и тишь,
Даль пронзительно нагая…
Эй, напротив, что сидишь,
Подозрительно моргая?
* * *
У каждого свой бог — и в фас, и в профиль,
Нимб над главой,
Но, в сущности, лукавый Мефистофель —
Он тоже в доску свой
У каждого. То прямо, то кругами,
То «нет», то «да»,
Так и снуем меж нимбом и рогами —
Туда-сюда.
Выход
Когда мы выходим на сцену,
Когда мы вершим торжество,
Мы знаем и меру, и цену,
И смысл, и значенье всего.
Мы — древние мудрые боги,
Мы — юные чудо-цари,
С презреньем швыряя под ноги
Кумиров любых алтари,
Мы брезгуем адом и раем,
Мы славим свободу и пыл,
И вольной душой презираем
Соблазны нелепой толпы.
Когда мы выходим на сцену,
За нами идет благодать,
Вселенная — это плацента,
Отвергнутая навсегда,
Законы великим излишни,
Могучим смешны рубежи…
Но вот мы выходим.
Мы — вышли.
И каждою жилкой дрожим.
Минута — и занавес поднят,
Минута — и зал начеку.
И правда коварную подлость
Сорвет, как с гранаты чеку,
И мы оставляем гордыню
В кулисах, как сброшенный плащ,
И в сизом искрящемся дыме
Наш гимн превращается в плач,