Нищему — money,
Печени — финка!
…В новом кармане
Старая фига.
Я
Не спрашивайте меня о большой любви,
Такой чистой, что с ладоней ее можно есть,
Не спрашивайте меня, где идут бои,
Бои идут здесь.
Не кричите — ответь, мол, как бога зовут,
А когда он не слышит, то как клянут,
Потому что, низвергнутый, на плаву
Мой бог еще держится, и он тут.
Он рядом, как вы, кто вопросом жжет,
И ответа ждет, и молчит в слезах,
А я влюбляюсь в кротких соседских жен,
И крадусь к ним ночью,
И жены — за.
Не спрашивайте меня о заботах дня,
И о злобе дня, что довлеет — вам
Не поверить мне, не услышать меня
И не внять беззвучным моим словам.
Замолчите, вслушайтесь в тишину,
Прикусите язык и закройте пасть,
Чтобы рухнуть в искренность, как в волну,
И пропасть.
Я спрошу вас сам, ничего не сказав,
Я отвечу, ничего не произнеся,
И тогда, как жены, вы будете — за.
Это истина.
Вся.
Высокая э(о)легия
Не уйдете без награды:
Всем сверчкам — по шестку.
У кладбищенской ограды
Ходит грач по песку,
Птица-щеголь в черном фраке,
Он здесь свой, я — чужой,
Третий — лишний в честной драке
С засапожным ножом,
С золотой монеткой жизни,
Не пропитой дотла,
Между мной и мигом тризны —
Только грач да ветла,
Да ограда, да Шопена
Похоронка в руке,
Да клубящаяся пена
Облаков вдалеке,
Да привявшего нарцисса
Желтизна на плите,
Да заоблачных артистов
Хрипловатый квартет:
Скрипка, альт, виолончелька,
И в-четвертых — гроза,
Небеса жужжат, как пчельник,
Жмурят рысьи глаза,
Что хотят, не знают сами,
От меня-дурака,
Между мной и небесами —
Только эта строка.
Тают строки, будто сроки,
Длится рифм суета,
Добродетели, пороки,
Птичья тень от креста,
Две старушки — мимо, мимо,
Черный ангел анфас,
Монументов пантомима,
Песьей свадебки фарс,
Птица-память за спиною
Распласталась крылом…
Меж тобою, смерть, и мною
Встал горбатый залом,
Нерушимая минутка,
Неразменный часок,
Недосказанная шутка,
Непробитый висок.
Ехал Грека через реку,
Да на стрежне привстал:
Эй, какому человеку
Захотелось с моста?
Эй, которому бедняге
Вниз башкою с перил? —
Дескать, тошно, брат, от шняги,
Дескать, все, докурил,
Дескать, трескать не желаю
Ни рыбца, ни мясца,
Грека, брат, судьбина злая
Меня за руку — цап!
Ехал Грека на баркасе,
Хохотал: ой, дурак,
Взял и прыгнул мимо кассы,
Да забыл: в речке — рак,
Широка клешня у рака,
Как дорожка-стезя,
Прыгуна схватил за сраку:
Не сигай, где нельзя!
Не топись, живи всухую,
Нам башки не морочь,
Раком ставь судьбу лихую,
Хочешь — день, хочешь — ночь,
Хочешь, утром на кладбище
У оградки постой,
Где и рак фальцетом свищет,
Где и грош — золотой,
Где пылает клен осенний,
Как господня свеча…
Светел лик у воскресенья,
Черен фрак у грача.
Блюз для моей девочки
Говорят, у моей девочки дурной характер, —
Издеваются: у крошки, мол, дурной характер —
Слышишь, мама, эти парни только что из буцыгарни,
А горланят, что у девочки дурной характер!
А я все смеюсь над ними: дураки!
На себя-то посмотрите: золотой характер?
У самих-то, значит, сахарный, святой характер?
Слышишь, мама, эти дурни только что из винокурни,
И ворчат-бурчат, как старый заржавелый трактор,
И орут, как злые жабы у реки.
Говорят, у моей девочки собачий норов,
Справедливо, мол, у сучки — и собачий норов,
Слышишь, мама, эти шклюцы и пришлепнуты, и куцы,
А сочувствуют: «Как, брат, ты терпишь девкин норов?
Как ты только это терпишь, брат?»