Мускулы на шее Стоуна напряглись. Челюсть сжалась. Я его разозлила. Мне хотелось разозлить его, но я не знала, почему. Не в моем характере быть жестокой.
— Прости. Это нечестно. Вы просто выполняли свою работу.
— Может быть, — отозвался Стоун. — Но если с Тауни что-то случилось — если ее кто-то похитил — я не уверен, что прощу себя. Айзек пытался провести расследование, но ни шеф Адамс, ни я его не слушали. В большом городе нужно следовать протоколам, потому что не хватает полицейских, чтобы разбирать каждый случай, когда подросток поздно возвращается домой или тайком сбегает. Но здесь? — Стоун сжал губы в жесткую линию. — Мне стоило это проверить.
— Да, — согласилась я без всякой враждебности в голосе. — Но что сделано, то сделано. И в отличие от шефа Адамса, вы пытаетесь исправить ситуацию, пока не стало слишком поздно. С делом Райны он поступил с точностью до наоборот. Адамс уперся и отказался помочь нам. А после смерти мамы... на похоронах... — Я покачала головой, не в силах заставить себя повторить эти слова. — Ну, скажем так, я вряд ли прощу шефа Адамса за те жестокие и злобные слова, которые он бросил мне о моей матери.
Кофейник подал сигнал, что кофе готов. Оливия подскочила к нему, наполняя чашки, которые я расставила.
Я еще раз взглянула на папку Райны и наконец открыла ее. Сдвинула страницы в сторону.
— Три листа? Это что, шутка?
— Боюсь, что нет, — проворчал Стоун, протягивая руку через остров, чтобы вытащить одну из трех страниц. — Этот единственный лист — все, что шеф Адамс написал об исчезновении Райны. Очевидно, здесь не хватает важных деталей. Позже я напишу то, чем вы поделились сегодня утром, но прослежу, чтобы это не попало в руки шефа Адамса. — Стоун указал на следующую страницу в папке. — Я также проверил архивы «Вестника Дейбрик-Фоллс» и скопировал статью, которую они опубликовали, когда Райна исчезла. Но эта заметка вышла только один раз.
Стоун держал в руках полицейский отчет. Я сжимала фотокопию газетной статьи. Третий лист оказался перевернутым. Я взяла его и увидела, что это фотография ожерелья. Ожерелье лежало на земле, цепочка частично покрыта грязью.
— Вот черт... — начала я, но не успела договорить, как мой разум попытался осмыслить увиденное.
— Что там? — спросила Оливия, ставя передо мной чашку с кофе.
Она уделяла больше внимания фотографии, чем тому, что делала, и чуть не опрокинула чашку. Я подхватила ее, пока кофе не пролился, и поставила на другую сторону, подальше от подруги.
Послышался смешок Стоуна, но я смотрела на Оливию, придвигая фотографию ближе к ней.
— Это мой кулон.
— Не может быть, — воскликнула Оливия, поднеся фотографию к носу и изучая детали.
— Что значит, ваш кулон? — поинтересовался Стоун. — Согласно отчету, эта фотография сделана в день, когда вашу сестру объявили пропавшей. Ожерелье нашли прямо перед тротуаром на переднем дворе.
Я расстегнула толстовку настолько, чтобы просунуть большой палец под цепочку кулона, и развернула его, чтобы показать Стоуну.
— Мама подарила мне этот кулон с лунным камнем за два дня до того, как покончила с собой. В тот же день она попросила меня позаботиться о Фрэнсисе, если с ней что-нибудь случится.
— И это очень хреновая просьба, — пробормотала негромко Оливия, возвращаясь к кофейнику.
Айзек вошел в кухню.
— Я впустил себя сам. Надеюсь, никто не возражает. — Бросив толстую папку на остров, он выдвинул себе барный стул.
Стоун все еще рассматривал кулон, разложив перед собой фотографию и сравнивая ее с тем, что висел у меня на шее.
— Они выглядят одинаково, но я проверил шкафчик с уликами. Тот, что на фото, все еще упакован и помечен. Я сам его видел.
— Что это значит? — спросила Оливия, протягивая через остров чашку кофе, чтобы поставить ее перед детективом.
Стоун доказал, что у него хорошая реакция, поймав чашку до того, как она опрокинулась.
— Ну, по какой-то причине мать Давины, должно быть, купила одинаковые ожерелья.
— О-о-о, — протянула Оливия, покачиваясь на месте. — Может, это женские подарки! Моя мама так делала. Я получила бриллиантовые серьги, когда у меня начались месячные. — Оливия наклонила мочку одного уха в нашу сторону, повернувшись, чтобы показать всем свои бриллиантовые серьги-гвоздики. Каждая серьга тянула как минимум на два карата.
Стоун поднял руку в попытке остановить Оливию, не отрывая взгляда от столешницы.
Волнение на лице Оливии сменилось задумчивостью, когда она продолжила:
— Но это значит, ты получила ожерелье заранее, потому что я помню твои первые месячные. Они начались раньше моих, но всего на месяц. Нам обеим было по тринадцать лет и...
— Пожалуйста, прекрати! — прервала я ее. — Я не думаю, что Стоуну и Айзеку нужно знать о моих первых месячных. Но ты возможно права. Мама могла хранить ожерелье для того дня, но тогда...
Лицо Оливии сникло.
— Твоя мама отдала ожерелье раньше, зная, что ее не будет рядом, когда у тебя начнутся месячные. — Оливия протянула свою руку поверх моей. — Мне жаль, Давина.
— П-ф-ф. Как будто это самое большое событие, которое она пропустила, — заметила я, отдергивая руку. И снова взглянула на фотографию, думая о Райне и ожерелье. — Я не помню, чтобы моя сестра когда-нибудь носила цепочки. Но даже если и носила, она бы не стала надевать что-то подобное.
— Думаете, оно не ее? — спросил Стоун.
— Я не утверждаю этого. — Я вспомнила, как Райна одевалась, как красилась, какие украшения предпочитала, если они вообще присутствовали. — Наверное, я не помню всего, но Райна одевалась скорее как гот, чем как милашка. Единственный вариант, при котором я могла бы увидеть на ней этот кулон, если бы он крепился к чокеру.
— Вполне представляю, — согласилась Оливия, аккуратно ставя перед Айзеком чашку с кофе.
Айзек, хорошо зная Оливию, приготовил руки, чтобы обхватить чашку, гарантируя, что кофе не окажется на нем.
— А что писали об исчезновении Райны в газете? — спросила Оливия.
— Я уже по горло сыта газетными статьями, — буркнула, передавая ей страницу. — Держи. — И протянула руку Стоуну, который дал мне полицейский отчет. Бегло его просмотрев, я не увидела ничего нового. Райна улизнула посреди ночи. Больше ее не видели. По мнению шефа Адамса, на этом все и заканчивалось.
Стоун достал блокнот и ручку.
— Что касается ожерелья? Есть идеи, где ваша мама его купила?
— Без понятия, — ответила я. — Это кулон из лунного камня. Он символизирует эмоциональное равновесие, интуицию и исцеление.
— Это тебе мама рассказала? — почти шепотом спросила Оливия, опираясь локтями на столешницу острова.
— Нет, — усмехнулась я. — Гугл.
Оливия хихикнула.
— А как насчет вашей бабушки... — Стоун покачал головой, останавливая себя. — А как насчет Бернадетт? Может она знать, где ваша мать купила это ожерелье?
— Не имею представления.
— Я должен ее спросить, — кивнул Стоун. — Не хотите пойти со мной?
— Лучше пересмотрите свое решение, — заметила я. — Бернадетт не... эээ... нормальная.
— У нее дар, — сообщила Оливия, взглянув на Стоуна. — У них в семье есть экстрасенсорные способности.