Спустив очки с тонюсенькой золотистой оправой чуть ниже, я обнаружила, что «плохое зрение», на которое я сетовала всю школьную жизнь, начиная со второго класса, не такое уж и плохое! Как говорится, всё познаётся в сравнении.
Вернув очки на место, я продолжила рассматривать себя в зеркале. Следующий пункт – причёска. Прямо сейчас на голове у меня красовалась коса, а именно – «дракончик», как мы всегда называли эту причёску с девчонками. Сама я плести не умела - в отличие от подруг, у меня не было сестры, чтобы потренироваться, а мама всегда предпочитала короткие стрижки. Но вот меня она почти всегда заплетала. Не знаю, шли ли они мне на самом деле, но сейчас я чувствовала себя неуютно. С недавних пор, да какое-там, со времён класса восьмого, я предпочитала распущенные волосы, меняя их на хвостик по необходимости. Отец одной из моих подруг частенько говорил «Распущенные волосы – признак распущенности», как сейчас помню! Исходя из этого, выходит, что я просто дрянная девчонка!
Одежда тоже была времён начальной школы, по крайней мере, я смотрела на ярко-розовую кофту с зайчиком и просто поражалась своему чувству стиля. Помнится, львиная часть гардероба у меня была преимущественно розовой. Понятия не имею, как эти вещи оказались в моём шкафу теперь, ведь с недавних пор, я просто терпеть не могу розовый. Быть может тому виной передозировка этим цветом в молодости?
Как бы там ни было, мой гардероб не всегда был таким. В классе, опять-таки, в восьмом, я перетрясла его полностью. Помнится, в эти же времена я носила некоторые мамины вещи и предпочитала тёмные тона. Начала краситься, приобрела линзы. Тогда вообще очень многое изменилось. Если бы я была посторонним человеком, то наверняка спросила бы: «Да что там произошло в восьмом классе-то?!» А всё на самом деле до ужаса просто: я влюбилась. Хотя нет, это будет ложью – влюбилась то я задолго до этого, а именно в восьмом классе я, кажется, начала любить. Или то были попытки девочки привлечь мальчика? Как знать, как знать.
- Сонька, ты чего воду зря переводишь? – спросила появившаяся неизвестно откуда Кристина, и легонько оттолкнув меня от раковины – принялась мыть руки.
Когда ритуал был закончен, а руки вытерты о полотенце, об общее полотенце, между прочим (полнейшая антисанитария!), мы направились… на урок?! По крайней мере, именно это сказала мне Кристина, когда мы вышли из туалета, чудом не убив двух мальчишек дверью, и куда-то бодро засеменили. Ощущая себя великаном, продирающимся сквозь ряды лилипутов, я перевела взгляд на свою обувь, и тихо выругалась. Туфли на платформе. Соф, ну зачем тебе эта тяга к обуви на высоком каблуке? Ты же итак метр восемьдесят! Впрочем, о чём говорить, даже в школе я была самой высокой - метр семьдесят три, и при этом во мне бушевала страсть к обуви на каблуках, вот такая ирония.
Та же Кристина доставала мне лишь до подбородка, стоит ли говорить о мальчиках в нашем классе? О да, это было несправедливое время – из тех, когда если ты чуть выше остальных – тебя называют «дылдой». До сих пор ненавижу это слово. И ведь каждому не объяснишь, что это – не моя прихоть, и что модели, между прочим, именно такого роста! Не то что бы я мечтала стать моделью, но они в те времена служили мне хоть каким-то утешением...
Когда мы остановились, я чуть было не налетела на Кристину. Дело в том, что мне приходилось то и дело останавливаться, чтобы застегнуть расстегнувшуюся застежку на туфле, а точнее – прилепить её обратно. Подозреваю, что мне была не по размеру эта пара… Иными словами, отвлекшись в очередной раз на застёжку, я не заметила, что Кристина резко остановилась, а потому чуть не снесла её с ног. Извинившись, я, подобно ей, заглянула в кабинет, и застыла на пороге, не в силах что либо произнести. Происходящее, ещё хоть как-то укладывающееся у меня в голове минуту назад – вылетело оттуда с громким треском.
В кабинете, каждый за своей партой, сидели мои одноклассники – всё такие же молодые и весёлые, как и прежде, будто и не было этих пятнадцати лет разлуки. Конечно же, раньше я мечтала о встрече с ними. На то у меня были свои причины, одна из которых – любопытство, но я не могла и вообразить, что она случится именно сейчас и что вместо взрослых дядей и тётей, поднявшихся по жизни и растивших детей, я увижу всё тех же подростков. Глядя на них, я ощущала себя чужеродным элементом, будто они – правильные, а неправильная я, потому что выросла и повзрослела раньше времени.