Щеколда, аккуратно вырезанная, лежала на пороге.
Внутри полыхало пламя. Огромный зал с торчащими из стен остатками перегородок и нелепыми разнокалиберными дверями между ними мерцал оранжевым. Десятки мелких костерков дымились и шипели – обрывки проводов, бумаги, сломанные стулья. Вонь палёного пластика. Под ногами хрустело битое стекло.
– Мастер!
Не опуская пистолет, Джи пробирался между горящих обломков. Пляшущие по стенам тени превращали разгромленное логово учёного в жуткое шаманское капище.
– Мастер!
Слева хрустнуло. Ствол «Сфинкса» вздёрнулся, хищно вынюхивая противника – но кроме переломившейся в огне паркетины в поле зрения никого не было. Полутёмный зал, освещаемый лишь пляшущими отблесками, молчал – только потрескивал огонь, пожирая то, что ещё недавно было пусть древней, но всё же обстановкой.
От мокрой одежды поднимался пар. Старая вентиляция не справлялась с дымом, и зал постепенно заволакивало белёсой пеленой. Прикрывая рот ладонью, Джи всматривался в кучи хлама и лужи маслянистых жидкостей на полу. Вонь гари забивала все прочие запахи, но где-то на самой грани восприятия дрожала тонкая сладкая линия. Кровь. В зале пахло свежей кровью.
Машина выросла из дымной завесы неожиданно, как гора из тумана – мрачный, в три человеческих роста, колосс, укрытый чёрным брезентом. Верхушка исполинского устройства терялась где-то под потолком. С одной стороны брезент сполз, и из-под него выглядывал глянцевито блестящий металлический бок. Между кабелей, протянувшихся к Машине и от неё, блестела вода.
Джи обогнул Машину. Пульт управления, всегда горевший синим индикатором готовности, был мёртв. Не светились и диоды многочисленных аккумуляторов, составленных в блоки и укреплённых на железных стеллажах.
И два белых огонька, всегда смотревшие на Машину, словно пара немых внимательных глаз, тоже погасли.
Джи бросился к стеллажам – туда, где в огромном корпусе-ячейке, тесно прижатые друг к другу, стояли две капсулы с Наблюдателями. Нога скользнула по мокрому полу, угодив во что-то вязко-липкое – и, ещё не видя капсул, Джи уже знал, что это не вода.
Двойная железная сетка, за которой стояли капсулы, торчала рваными клочьями. Оплавленные края съёжились, с них свисали на тонких ниточках шарики застывшего металла.
Военный лазер. Здесь поработали боевым «красным лучом»...
Блоки питания обеих капсул превратились в лохмотья. Там, где когда-то выступали аккуратные овальные выпуклости энергоёмких элементов, теперь зияли уродливые чёрные дыры. Полусферы из пуленепробиваемого стекла были вырезаны, и за ними, там, где раньше виднелись мягко подсвеченные лица дремлющих Наблюдателей, царила настороженная тьма.
Джи поднял с пола горящую деревяшку и поднёс к капсулам.
Они оба всё ещё были там – Торбьёрн №4 и Элла №9. Он – в левой капсуле, она – в правой, и только по этому – и по надписям над полусферами – можно было опознать их. Лица обоих превратились в выжженные провалы, и остро, едко воняло горелым мясом и палёными волосами. Густая субстанция медленно вытекала из разбитых коконов.
Джи отступил, опуская импровизированный факел. К горлу подкатил горький тошнотный ком. Он много раз предлагал Мастеру вскрыть капсулы и подключить обоих Наблюдателей к системам ИПЖ. Предлагал показать их ребятам из отдела Ставски или знакомому нейрохирургу, надёжному парню, который скорее откусил бы себе язык, чем начал болтать им, – если Торбьёрн и Элла находились в искусственной коме, их можно было попытаться из неё вывести. Мастер отнекивался. Говорил, что это рискованно. Что до сих пор полностью не разобрался в том, как устроены капсулы. Что их питающие элементы дают гораздо больше энергии, чем любые известные на данный момент источники, что он использует эти элементы для работы Машины...
Джи пнул змеящийся кабель. Горящая деревяшка упала в растёкшуюся по полу лужу, зашипела, распространяя удушливый дым. Обмякшие тела в капсулах белели в полумраке, словно два огромных опарыша.
Обойдя капсулы, окончательно ставшие гробами для их обитателей, Джи медленно двинулся вдоль глухой стены логова. Кто бы ни поработал здесь – он пришёл не затем, чтобы украсть. Он пришёл разрушать, ломать и уничтожать. Он пришёл убивать.
Запах крови становился всё ощутимее. Несмотря на сгустившийся дым, от которого слезились глаза и щипало ноздри, Джи ясно улавливал в воздухе дразнящую карамельно-солёную ноту. «Сфинкс» подрагивал в руке – верный пёс, идущий по следу вместе с хозяином.