– Он... – голос сорвался.
– Жив, – угрюмо ответил Айван, – пока – жив. Принёс?
Джи кивнул, открывая «матор». Голубое пятно задрожало в сантиметре от пола.
– Хорошо, – без улыбки проговорил Айван, – давай начинать.
Глава 7
Перламутровая «раковина» замкнутой системы по-прежнему мягко светилась. Диодные панели под колпаками из пластика. Диоды потребляют очень мало энергии, а установленные за ними рассеиватели позволяют получать больше света при меньшем количестве ламп...
– Пинцет сюда, зажми. Ретрактор. Держи. Мне нужно, чтобы края не сходились...
Молочно-белый свет переливался бесчисленными тонами алого. Джи зажмурился. Серая плитка пола стала багровой, превратившись в полотно свихнувшегося абстракциониста. Кровь. Много крови. Разводы на полу. Брызги на перламутровых стенах, на пластике, на куртке, на коже...
Жемчужина разбита, и её раковина в крови.
Джи прикусил губу, уставившись на диодную панель.
Свет белый. Белый. Белый.
Просто вокруг слишком много красного.
– Шей, – донёсся голос Айвана.
Ставски, в маске и перчатках по локоть, командовал полуавтоматическим ассистентом – раскоряченный на опорах хирургический модуль, как паук, нависал над телом Мастера, распростёртым на одноразовом сдвижном столе. За металлической тушей модуля, которую пришлось доставать из «матора» по частям, почти не просматривалась аппаратура ИПЖ и две стойки с лотками инструментов.
Зато капельница с бурым мешком была видна отчётливо.
Джи отвернулся.
Это тянется уже четыре часа. И сколько ещё продлится, неизвестно. Но Мастер жив, Мастер – или то существо, что выйдет из-под скальпелей Ставски и робота-хирурга – будет жить... здесь.
Пока он не найдёт тех, кто сунулся в логово, Мастер останется в замкнутой системе.
Сидя на полу, Джи краем глаза наблюдал за Айваном. Когда всё закончится, учёный будет снова гнуть свою линию. Настаивать, что систему не нужно активировать, что Мастера нельзя оставлять без присмотра, что после таких сложных вмешательств необходимо наблюдение – как приживаются клетки, не отторгает ли организм импланты, есть ли положительная динамика... Да плевать, что пациент не человек! И что в капельнице у него не физраствор. Что значит – оставим здесь?!
Пол был едва-едва тёплым. Джи приложил ладонь к гладкой плитке. Еле заметные стыки – тончайшие линии в долю миллиметра – расчерчивали покрытие. Там, внизу, под плитками, под раздвижными панелями, – сердце, и лёгкие, и все прочие органы системы, этого квазиживого сооружения, которое лишь на первый взгляд кажется пустым и голым.
Глядя на спину Айвана, Джи мысленно согласился с ним. Как только система запустится, у неё появится цель. Одна-единственная: поддерживать жизненные функции обитателя. И у системы для выполнения этой задачи есть всё необходимое. Огромное количество многофункциональных, гибко перестраивающихся приборов, по сравнению с которыми «волшебная коллекция» Ставски кажется детской игрушкой. Это сооружение – абсолютная автономия и абсолютная защита. И его можно было бы назвать чудом, если бы не одно «но».
Для полноценного функционирования системе нужна обратная связь от обитателя.
Джи поёрзал на жёстком полу. Где-то внутри глухо шевельнулась боль – последствия встречи с железным ограждением будут отзываться ещё долго.
Система не может сделать Мастеру переливание крови. Не может даже обработать антисептиком простой порез, если ей никто не даст команду. Организм системы – так для простоты звал его Мастер – это сложнейший комплекс устройств-«комбайнов», способных взаимно дополнять друг друга, сливаться и разделяться, образуя теоретически бесконечное число новых функциональных форм. Но сами по себе эти формы – лишь подспорья, машины, выполняющие одну из заложенных в них программ. Чем-то похоже на стволовые клетки. Джи снова покосился на Айвана.
Каждому инструменту присвоена ограниченная степень свободы. Да, в совокупности эти машины способны практически на всё – но им нужен координирующий центр. Блок управления. Мозг, принимающий решения за них.
Творение Мастера не может работать без человека. Намеренно ли маленький очкарик ввёл такое ограничение, было ли это следствием недоработки, ошибки или незавершённости – об этом знал только он сам.