– Вот именно поэтому! – перебил Андриан, – поэтому!
Он порывисто встал. Стакан с шерри опрокинулся, густая карминовая лужица растеклась по паркету. Не обращая на неё внимания, Андриан начал мерить шагами кабинет.
– Но что это изменит? – пожал плечами Джи, – Харнхейм мёртв...
При этих словах лицо Андриана страдальчески искривилось.
– А ты сильно рискуешь, – продолжал Джи, – ты совсем не знаешь эту женщину...
– Я знаю, что она «дитя ночи», – перебил Андриан, резко поворачиваясь. Его длинные серебряные волосы хлестнули по лицу. Старший досадливо отбросил их и продолжил уже спокойнее:
– И я знаю, что она пошла против своих же. Предала наше племя. Она подняла руку на одного из нас, на моего Старшего!..
– Твой Старший упрятал её в клетку, – заметил Джи, делая глоток из бутылки.
– И правильно сделал, – огрызнулся Андриан, – безумцам в клетках самое место!
– Если помнишь, в нашу первую встречу и я был заперт в клетке, – сказал Джи без улыбки, – по-твоему, я тоже безумец?
Андриан осёкся.
– Ещё не известно, кто из вас окажется сильнее, – добавил Джи.
Он и в самом деле не знал. Не знал, как далеко простираются возможности Кван. Она избегала говорить об этом – и не исключено, лишь потому, что не знала сама. Но Джи не мог поручиться, что, сойдись они в серьёзной схватке, он бы вышел победителем.
– Ты не поймёшь, – отстранённо сказал Андриан, – если б ты только знал, каково это – привязаться к Старшему... полюбить... И услышать, что его зверски растерзали – такое не прощают и не забывают. Это нить, которая никогда полностью не порвётся. Даже если Старшего нет – на том конце остаётся кровоточащая рана...
– Не пойму, – согласился Джи, раскрывая деревянный ящичек с сигарами, – но мы всё ещё на одной стороне. Ты и я – одно племя. Очень малочисленное племя. И уже хотя бы поэтому мой долг – предупредить тебя и отговорить. Не совершай ошибку, Старший. Я тебя прошу.
– Не могу, – тихо, но твёрдо проговорил Андриан, – не могу позволить ей жить.
Его глаза блеснули в полумраке жёлтым отражением каминного пламени.
– Даже ценой своей жизни? – голос дрогнул.
– Даже так. Да я и не живу... Не могу жить, зная, что живёт она. Не могу – прости, Младший...
Ладони Андриана легли на плечи Джи. Мертвенно-холодные – даже сквозь рубашку. В потухших было глазах Старшего снова горел огонь. И в глубине этих блестящих глаз Джи прочёл одно: бесполезно.
Бесполезно возражать. Просить, уговаривать, предупреждать – всё бесполезно.
– Тебе её не победить, – Джи отстранился – может быть, излишне резко, – даже если ты её убьёшь...
Он вдохнул. Выдохнул. И закончил:
– Кван возродится.
Джи ожидал чего угодно – гнева, страха, удивления, отрицаний... Вороха вопросов, неверия, озлобленной покорности, признания своей неправоты...
Старший улыбнулся.
– Пусть так. Но ты пойми одно – я должен. Должен, Младший. Я не могу иначе.
– Ты, наверное, не расслышал, – Джи всё ещё не мог поверить своим ушам, – она оживёт, понимаешь?
– Тогда я смогу убить её снова, не так ли?
Андриан не спросил, откуда Джи известны такие подробности о китаянке. Вместо этого он улыбнулся ещё раз – мечтательной, задумчивой улыбкой. Пальцы Андриана коснулись волос Джи, и Старший прижал голову Младшего к своей груди – на долгую-долгую вечность, на один бесконечный удар сердца.
Повисшую тишину нарушал лишь треск углей в камине да сонное ворчанье голубей где-то под крышей.
Так же молча Андриан отошёл, взял с полки какую-то книгу – не глядя, зажал под мышкой. Джи вертел в пальцах сигару. Прохладные объятья Старшего ещё студили кожу, как будто оставив на ней лёгкий морозный отпечаток.
Всё бесполезно.
Старший поднял стакан – тягучая плёнка шерри медленно стекала по хрустальным стенкам. Почти прогоревшие угли отчерчивали фигуру Андриана багрово-чёрным. Беспорядок серебристых волос, тонкий нос с нервными крыльями, серые глаза, узкие плечи.