По правде говоря, пропасть, будто бы отделяющая древний мир от нашей современности, очень легко сходит на нет. Мы до такой степени отождествляем себя с сиюминутным сознанием настоящего, что забываем о существовании «вневременных» основ психики. Все, что имеет более долгую историю, чем эфемерные проявления современности, рассматривается человеком сегодняшнего дня как неразумный бред и вздор, которого следует избегать. Поступая так, мы подвергаем себя самой серьезной из угрожающих ныне психических опасностей, а именно — опасности пасть жертвой разного рода интеллектуальных «измов», утративших все контакты с реальной психической жизнью и
1) Один из древнейших текстов на немецком языке (Франкония, IX или Х в.).
1) Персонажи древнегерманской мифологии: верховный бог и его сын, бог света и красоты.
характеризующихся недооценкой человека во всей полноте его проявлений.
К сожалению, люди обычно полагают, будто их окружает и затрагивает только то, что входит в сферу их сознания: для каждой неизвестной вещи существует специалист, знания которого кодифицированы в форме той или иной науки. Подобная иллюзия кажется тем более правдоподобной, что в наше время уже никому не дано охватить единым взглядом всю совокупность дисциплин со всеми их проблемами. Но все же самые субъективные, самые действенные переживания человека — переживания, оставляющие глубокие следы и определяющие развитие личности, — как раз и являются самыми невероятными; пытаться объяснить их с помощью науки означает оказаться в тупике. Книга Менделя о летающих тарелках 1может служить типичным примером. Научный интерес слишком легко сводим к вещам, которые достаточно часто встречаются, характеризуются высокой степенью вероятности и составляют нечто усредненное; именно на этом и основывается любая эмпирическая наука. Но подобная основа имеет смысл только при условии, что она служит для возведения здания, которое не подавляет собой все выходящее за рамки ординарного.
В пограничной ситуации наподобие той, которая имеет место в анализируемом сне, нужно правильно воспринять ее исключительность, а точнее — то, что выглядит как нечто исключительное, но на деле испокон веков было присуще подобным ситуациям: корабль мертвецов приближается к Земле со своим экипажем, выстроенным, как для торжественного парада, вдоль палубы. Новая душа вступает в братство мертвых и пускается в странствие.
Появление подобных архетипических представлений всегда свидетельствует о необычных ситуациях. Наша интерпретация отнюдь не притянута за уши: дело просто в том, что внимание рассказчицы также было направлено именно в ту сторону, о которой мы попытались здесь сказать; мы лишь следовали за движением ее мыслей. Рассказчица, захваченная врасплох многоликими образами, как бы по невнимательности «не замечает» главного — приближения смерти, которая в определенном смысле касается ее в той же мере, что и ее подруги. Тема «экипажа» космического корабля нам уже знакома по предыдущему сну о металлическом пауке и появится вновь в шестом сне. Инстинктивное отвращение, испытываемое нами к глубинному аспекту темы смерти, несомненно, объясняет ту скромную роль, которую данная тема играет в литературе О НЛО — как если бы авторы этой литературы говорили вслед за Фаустом: «Не призывай знакомый этот рой...» 1. Но специально «призывать» его уже нет нужды — царящей над миром атмосферы тревоги достаточно, чтобы обеспечить его постоянное присутствие.
ШЕСТОЙ СОН
Этот сон ведет свое происхождение из Калифорнии — поистине классического края НЛО; рассказом о нем я обязан любезности доктора Г. Клагера (Н. Y. Kluger) из Лос-Анджелеса. Источник сновидения — женщина двадцати трех лет.
«Вместе с одним человеком я стояла на площади или в центральной части какого-то города, имеющей форму к
руга.
Стояла ночь; мы глядели на небо. Внезапно я увидела
,
как нечто круглое и светящееся приближается к нам с очень большого расстояния. По мере приближения »пот предмет увеличивался в размерах. Я поняла, что это летающая тарелка и подумала, что это нелепая шутка. Огромный светящийся круг в конце концов закрыл собой все небо. Корабль—
а это был именно корабль — подлетел настолько близко, что я смогла различить некие фигуры, расхаживающие по его палубе. Вначале я приняла происходящее за чей-то розыгрыш, но потом решила, что все, что я вижу, вполне реально. Я обернулась и обнаружила за своей спиной человека с кинопроектором; взгляд его был устремлен в небо. За нами находилось здание
1) D . Н. Menzel. Flying Saucers , 1953 (прим. автора).
1) Слова Вагнера из 2-й сцены («У городских ворот») 1-й части трагедии Гёте (перевод Н. Холодковского).
Затем я оказалась в помещении, похожем на студию. Там же находилось двое конкурировавших между собой режиссеров— оба пожилого возраста. С каждым из них, по очереди, я обсуждала свою роль в предстоящих съемках. В обсуждении участвовало множество молодых девушек; некоторые из них были мне знакомы. Один из режиссеров руководил эпизодом с летающей тарелкой. Оба режиссера ставили научно-фантастические фильмы, а я была избрана в качестве исполнительницы главной роли в обоих».
Рассказчица, по профессии актриса, в то время лечилась методом психоанализа от настоящего раздвоения личности, которое проявлялось у нее, как обычно, главным образом в плане отношений с противоположным полом, то есть в форме конфликта между двумя мужчинами, соответствующими двум несовместимым половинам ее личности.
КОММЕНТАРИЙ К ШЕСТОМУ СНУ
Как и в случае первого и второго снов, рассказчица в курсе проблемы НЛО; последние и здесь играют роль символов. Появление тарелки в определенной мере можно предвидеть, так как с самого начала рассказчица в ожидании стоит в «центральном» месте, на круглой площади в центре какого-то города. Таким образом, во сне четко устанавливается срединное положение, одинаково удаленное как от правой, так и от левой крайностей, и позволяющее хорошо рассмотреть и прочувствовать все, что происходит вокруг. Тарелка появляется как еще одно выражение или «проекция» той же «срединной» ситуации. В сновидении подчеркивается свойственный тарелке характер проекции: отмечается, что она ведет свое происхождение от кинематографических опытов двух режиссеров-конкурентов. В этих режиссерах нетрудно распознать тех двоих, между которыми колеблется сердце рассказчицы.
Так возникает фундаментальный конфликт, который должен разрешиться с появлением третьей стороны, занимающей посредствующее положение между двумя крайностями. Тарелка появляется здесь именно в роли посредника, нам уже знакомой; но вскоре обнаруживается, что это просто преднамеренный кинематографический «трюк», лишенный серьезного смысла и посреднической функции.
Имея в виду важность той роли, которую в жизни молодой актрисы играет режиссер, можно сказать, что благодаря своему воплощению в виде двух режиссеров влюбленные соперники как бы получили «повышение», их значимость резко возросла. Благодаря подобной метаморфозе они как бы специально улавливаются прожекторами, освещающими жизненную драму молодой актрисы, и выходят на передний план до такой степени, что тарелка полностью заслоняется ими, сходит на нет; обнаружение технического трюка, вызвавшего тарелку к жизни, лишает ее всякого значения. Акцент переносится с феномена, казавшегося космическим, на режиссеров, которые просто использовали трюковые съемки. Таким образом, основной интерес сновидения концентрируется на профессиональных устремлениях рассказчицы; смысл сна и разрешение конфликта обретают точно определенную направленность.