Напомним универсальные пары противоположностей, о которых было сказано выше. Во-первых, это вода и огонь;тот же смысл имеет так называемый «щит Давида» ✡, составленный из двух треугольников: ▲ (огонь), и ▼(вода). «Шесть» является символом целостности: «четыре» характеризует естественное деление круга, а «два» обозначает вертикальную ось с зенитом и надиром; всё вместе формирует пространственный образ целостности. Таким образом, намек на четвертое измерение в картинах, воспроизведенных на рис. 2 и 3, может считаться современным вариантом того же символа целостности.
Противопоставление мужского женскомупредставлено в виде продолговатого и округлого предметов, «сигары» и круга; см. рис. 4. Есть основания полагать, что в данном случае речь идет о сексуальной символике. Китайский символ единого,Дао, состоит из Ян (обозначающего огонь, жар, сушь, южный склон горы, мужское начало и т. п.) и Инь (обозначающего тьму, влажность, прохладу, северный склон горы, женское начало и т. п.). Данный символ, таким образом, вполне соответствует еврейскому символу Давидова щита. В христианском мире аналогичный мотив представлен церковной доктриной, утверждающей единство Матери и Сына, и представлением об андрогинности Христа. Напомним также, что «первосущество» (Urwesen) многих экзотических и первобытных верований гермафродитично, что гностикам было свойственно представление о едином существе — «отце-матери», и что алхимики представляли Меркурия в виде гермафродита.
Третья пара противопоставлений — верх и низ;см. рис. 3, где она как бы перенесена в четвертое измерение. В других приведенных нами примерах оппозиция верха и низа обозначает разницу между происходящим в небе и на земле.
Четвертая пара противоположностей — единица и четверица— синтезирована, как нам представляется, в виде пяти фигур, расположенных в шахматном порядке (рис. 3 и 4): четыре элемента служат своего рода обрамлением для пятого, выделенного благодаря своему центральному положению. В истории символов «четыре» появляется как результат развертывания «одного».«Развертывание» понимается следующим образом: «единое существо» (Allwesen) не может быть познано как таковое, ибо, по определению, его нельзя ни отличить от чего бы то ни было, ни сравнить с чем бы то ни было. Развертываясь и воплощаясь в виде четверицы, единое обретает тот минимум различимых качеств, благодаря которому его отныне можно распознать. Подобный ход рассуждений не содержит в себе ничего метафизического; он просто указывает на психологическую формулу, описывающую процесс осознания содержимого сферы бессознательного. Действительно, пока нечто пребывает в сфере бессознательного, оно не обладает никакими различимыми свойствами; соответственно, его удел — быть частью всеобщего незнания, быть везде и одновременно везде отсутствовать, или, по выражению гностиков, всеприсутствовать, не существуя. Но перейдя в сферу сознания, это содержимое сразу же дезинтегрируется, распадается, дробится... — на четыре;лишь благодаря четыремкардинальным функциям сознания оно становится достоянием опыта. Итак, это содержимое воспринимаетсякак нечто существующее, распознается и дифференцируется,обнаруживает свою приемлемость, привлекательность,или, наоборот, непривлекательность;наконец, предугадываютсяего истоки и направленность 1. Содержимое бессознательного не может быть ни воспринято ощущениями, ни распознано мыслью, ни оценено чувством; поэтому все, касающееся его пребывания во времени, относится к области интуиции.
Расщепление единого и превращение его в «тетраду» можно сравнить с делением горизонта на четыре стороны или с делением годового цикла на 4 времени года. Таким образом, в акте осознания находят свое проявление четыре фундаментальных аспекта целостности или, по меньшей мере, приближения к целостности и отношения к ней. Все это, впрочем, никому не мешает умозрительно представить себе существование еще трехсот шестидесяти других аспектов. Названные мною четыре аспекта указывают всего лишь на то обстоятельство, что человеческому разуму свойственно естественным образом делить «круг» или «целостность» по меньшей мере именно на столько частей.
В историях болезни моих пациентов я очень часто сталкивался с символом тетрады (IV), значительно реже — с символом триады (III) и совсем редко — с символом пентады (V). Надо сказать, что моя клиентура всегда отличалась интернациональным составом; благодаря этому у меня было много возможностей для сравнительных наблюдений над этническими особенностями. Я обнаружил, что все без исключения «триадические» мандалы исходили от пациентов-немцев. Мне кажется, что это каким-то образом связано с второстепенной ролью, которую типическая фигура «анимы» играет в немецкой художественной литературе — в отличие от романов французских или англо-саксонских авторов. В противоположность основной, обычной структуре 3+1 триадическая мандала — если рассматривать ее с точки зрения целостности — имеет структуру 4-1. Четвертая функция, диаметрально противоположная пер-
1) «Функции сознания», о которых говорит здесь Юнг, сводятся, таким образом, к ощущению, мысли, чувствуи интуиции.
вой и главной, — это недифференцированная, низшая функция, характеризующая слабую сторону, «тень» личности. Если она не представлена в символе целостности, это означает существенный перевес сознания.
Пятое противопоставление касается различия между загадочным высшим миром и миром человеческой повседневности. В этой оппозиции заключен самый главный контраст; в той или иной форме она находит свое выражение во всех исследованных нами примерах. Она всегда, словно преднамеренно, производит глубокое впечатление, как если бы она была своего рода вестью, посланием. Горизонтальному измерению нашего сознания — сознания, замечающего только движение материальных тел, — противопоставляется другой порядок «сущего»: измерение «душевной субстанции». Все, что мы могли бы более или менее уверенно сказать об этом измерении, касается психической сферы: математических абстракций с одной и сказочного, легендарного и мифологического содержимого — с другой стороны. Если рассматривать число не просто как изобретенныйнами инструмент для счета, но как нечто открытоенами, то в силу своей мифологической природы оно принадлежит к миру «богоподобных» человеческих и животных образов и столь же архетипично, как и они. Число обнаруживает свою принадлежность к классу «божественных» фигур людей и животных, и, подобно последним, архетипично. Но в противоположность им число к тому же еще и «реально», ибо, будучи объектом, связанным со счетом, оно принадлежит одновременно и к сфере опыта — как количество.Таким образом, число, относящееся как к физически познаваемому, реальному миру, так и к миру воображаемому, перебрасывает «мост» между этими двумя мирами. Хотя воображаемое и нереально, оно тем не менее действенно. В его действенности сомневаться не приходится — особенно в наше время. Человека непосредственно затрагивают не столько поведение, недостаток или чрезмерное изобилие тех или иных физических объектов, сколько овладевшие им воображаемые представления об этих объектах, способ их постижения.
Роль числа в мифологии и в сфере бессознательного наводит на размышления. Числу присущи как реальный, физический, так и воображаемый, психический аспекты.
Число служит не только для счета и измерения; помимо чисто количественной, в нем есть и качественная сторона. Вот почему в нем — хотя бы в плане предварительных соображений — можно видеть нечто таинственное, некое связующее звено между мифом и реальностью, отчасти открытое, отчасти же — изобретенное. Например, уравнения, возникшие в результате чистой игры математического воображения, обнаруживают свою пригодность в качестве формул, описывающих количественные аспекты поведения физических тел; и наоборот, благодаря своим индивидуальным качествам числа являются носителями и посредниками психических процессов в сфере бессознательного (так, структура мандалы в своей основе арифметична). Можно согласиться с математиком Якоби 1, которому принадлежит изречение: «Вечное число царствует над сонмом олимпийцев».