Когда вернулась Алевтина, он нетерпеливо отковыривал пальцем от притолоки отставшую глину.
— Не ожидала, а я вот… заявился, — с подозрением посмотрел он на жену.
— Ну что ты говоришь?!
— А чего же убегаешь от меня? Муж все ж таки… Чем тут занимаешься?
— Лекарство тебе делаю.
— Ишь ты, лекарство… Вылечился, видишь?! Вовсе не желтуха была. Ранение обострилось. А ты мне голову не мусорь… Без мужа, видишь ли, лекарство делать научилась… А на самом деле, чем занимаешься?
Алевтина застыла.
— Ты на что намекаешь?
— На то самое!
Губы ее дрогнули, на глаза навернулись слезы.
— Мои старания ни в честь ни в славу… — с горечью проговорила она. И уже не могла сдерживаться, заплакала от обиды. Был он грубым чурбаном, таким и остался. Хотя бы попытался понять ее! Хотя бы спросил, как пережила его болезнь…
Ее лицо стало бледным, под глазами обозначились темные круги, отчего вся она показалась изможденной и постаревшей. Да еще серый, как тряпка, платок, обтянувший голову и шею…
— О чем ты думаешь? За кого ты меня принимаешь? — обиделась, запричитала Алевтина.
На Никиту словно черт рогатый наехал.
— Этот вот петухом, петухом по проулку! — тыкал он пальцем в Федора Васильевича. — Как домой, знать, ходил, хорошо дорожку-то протопал!
Уласов отшатнулся.
— Поубавь малость, Никита.
— Я те поубавлю… Нашли местечко, имение завели…
Постоял Федор Васильевич, спустился с крыльца, медленно направился по улице в сторону открытой степи, к своим вагонам. Словно вдогонку ему неслись оскорбительные слова Никиты:
— Таких баб, как ты, хочешь знать, сотню заведу, тыщу! Думаешь, в паровозе в тот раз у меня с пассажиркой ничего не было? Все было, знай! Не хуже тебя, поняла?!
Никита бил по самым глубоким ранам жены, чтоб побольнее.
Больше Уласов не стал прислушиваться, зашагал зло и решительно.
Алевтина оглохла, уже не слышала ругани мужа. Она стояла перед ним, отрешенная от мира и никому теперь не нужная. Потом через сенцы прошла во двор, постояла, соображая, что же дальше делать, как жить. Прислонившись к завалинке, тихо заплакала.
— Господи! За какую провинность…
Почему-то быстро обессилела. Вялая, уставшая, она тупо глядела на обугленные кирпичи, видимо оставшиеся во дворе от летней кухни.
Она думала о том, что дорога к людям строительно-восстановительного участка ей заказана. Уж если Никита, муж, так думает о ней, что же остается посторонним?
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В Терновой собрались коммунисты строительно-восстановительного участка и железнодорожного батальона. Для объединенного собрания не нашлось помещения, кроме вокзального зала ожидания. Было тесно и душно.
Федор Васильевич Уласов и Семен Николаевич Карунный явились раньше многих и сели на низкий подоконник. Большинству пришлось стоять.
Президиума не было. Не знакомый Уласову и Карунному майор объявил собрание открытым и дал слово представителю Курского обкома партии. Сухощавый лысеющий мужчина с серыми уставшими глазами вытер ладонью вспотевший лоб.
— Моя фамилия Кузнецов. Товарищи, мне поручено проинформировать вас о положении на фронте. — Он говорил глуховатым голосом, комкая в руке фуражку. — Естественно, поговорим также о наших задачах.
В зале ожидания стало тихо. Люди старались не шевелиться. Слушать было что…
После наступления советских войск зимой 1942/43 года на линии фронта в районе Курска образовалась большая дуга. Ее обороняли соединения Воронежского и Центрального фронтов. Фашистское командование, судя по разведывательным данным, уделяет большое внимание новому стратегическому плацдарму. Относительное затишье на фронте не означает снижения напряженности. С каждым днем становится очевиднее, что поставлена цель стиснуть, разгромить советские войска на курском направлении, любой ценой добиться здесь решающей победы. Эта победа в представлении немецкого командования должна стать не только военной, но и политической. Судя по всему, гитлеровцы намерены окружить войска Центрального и Воронежского фронтов. Фашистское руководство сосредоточивает силы на одном стратегическом направлении, на Курском. Видимо, на карту поставлено все, на что способна Германия. И, может быть, — судьба войны.
Советское командование приказало перейти к обороне на всем фронте. Это не говорит о нашей пассивности, принимаются меры для накопления войск, боевой техники, вооружения.
Не надо быть специалистом, чтобы понять: мы готовимся к отражению немецкого наступления, и, надо полагать, не только к отражению…