— Нет, Петя, вряд ли я соглашусь, — вздохнул Федор Васильевич. — А еще что пишет? Как она одна-то?
— Управляется… Она ведь не очень… чтобы жаловаться.
Петр повернулся к окну, пальцем начал выводить круги на стекле.
— А еще… Рыбин приходил, председатель сельсовета. Адрес мой спрашивал. Зачем бы это, как вы думаете?
У Федора Васильевича тоже болела голова от угара. Решать в уме какие-либо задачи было сейчас не по силам, да еще на расстоянии, с Рыбиным… Уравнение со всеми неизвестными.
— Трудно сказать, зачем. Надо, наверно… Человек он хороший, это главное, а хороший человек ничего не станет делать с плохой целью.
— Я тоже так думаю, Федор Васильевич. Все-таки он хорошо знал нас, ничего худого мы ему не причиняли…
Послышался гул — по соседнему пути ехала дрезина. Впереди катились прицепленные порожние платформы, на одной из них стоял Карунный и жестом требовал от машиниста дрезины, стоявшей напротив сожженного вокзала, трогаться за ним, к выходу со станции. Дрезина пискляво свистнула, под колесами заскрипела уже образовавшаяся изморозь.
У стрелки, заваленной осенними листьями вперемежку со снегом, остановились. Бородулин спрыгнул на землю, ногою начал отбрасывать в сторону и листья, и снег. Палкой он выковырнул мусор из щели между рельсами и переводным пером стрелки. Потом откинул две ржавые защелки, пристукнул их сапогом, легко, будто играя, поднял косо висевший над шпалами рычаг с большим коробчатым слитком из чугуна и отвел его в сторону.
— Давай! — крикнул он машинисту дрезины с платформами…
Вторая дрезина доехала до конца станции, подалась назад и вышла на тот путь, на котором только что были порожние платформы с Карунным.
Путь от стрелки вел через пойму к сахарному заводу. Двигались на малой скорости — опасались возможной неисправности пути. Давно здесь не ездили. Во всей округе не было выращено ни одной тонны сахарной свеклы. Фронт, бои, бомбежки… Не до свеклы. Так что нечего было возить на переработку.
По обе стороны пути густой стеной подымались заросли ив. Вершины деревьев смыкались вверху, из-за инея на ветках они образовывали серебристый туннель. От содрогания земляного полотна под колесами дрезин и платформ иней срывался, над железнодорожным путем повисал густой снежный туман.
За одним поворотом последовал еще один, скрылись ставшие расплывчатыми кручи у железной дороги. Кругом только ровная пойма с редкими камышовыми круговинами.
Путь длился долго. Пахло отработанным бензином, большинству рабочих было плохо, так как угар не прошел, а свежего воздуха не поступало.
— Ну… когда же? — простонал Тимофей, прижимаясь угреватой щекой к отпотевшему оконному стеклу дрезины. Глаза его были закрыты, на лбу выступила испарина.
Бородулин подошел к двери, приоткрыл ее. Одной рукой он держался за скобу, привинченную к низкому потолку для укрепления перегородок, другой — за ручку двери, не давая захлопнуться. Потянуло свежим морозным воздухом. Тимофей глотнул жадно, нетерпеливо, открыл глаза.
— Бригадир… не вывались.
— А я держусь, — бодро ответил Бородулин, а все же отодвинулся подальше от двери.
Дрезины остановились неожиданно. Моторы заглохли, колеса перестали постукивать на стыках рельсов. Наступила тишина. Первым выглянул Бородулин.
— О-о! Кажется, приехали, — и спрыгнул.
Водитель поставил короткую металлическую лестницу, по ней рабочие стали неторопливо спускаться на землю, сразу же оглядываясь, как бы желая поосновательнее присмотреться к новой местности.
Порожние платформы замерли, не доехав до двух черных шпал, поставленных на попа в конце видных еще из-под снега рельсов, — тупик. Дальше пути не было.
Сбоку железной дороги тянулась высокая платформа. Когда-то из полувагонов прямо на нее выгружали сахарную свеклу. Здесь ее подхватывали бульдозерами, а то и вручную, укладывали в длинные высокие бурты, а потом — в цеха завода.
Сейчас платформа была пуста, конца ей, кажется, не было. За далеким забором, огораживавшим ее, начиналось село Сыромятное, — редкие дворы со столбами дыма над трубами, с покосившимися плетнями и пепелищами, с резкой чернотой обугленных клеток домов, выделявшихся на припорошенной снегом земле. Сыромятное горело несколько раз. Фронт проходил в каких-нибудь трех-пяти километрах от села, сюда свободно доставали из орудий, не пролетали мимо и самолеты. Если бы не сахарный завод, то, может быть, Сыромятному было бы спокойнее. Высокие трубы и нагромождение заводских корпусов привлекали внимание фашистов. Бомбы разрушили электростанцию завода, ее не успели эвакуировать, досталось и цехам. Теперь о работе завода без капитальных восстановительных работ не могло быть и речи, даже если всю платформу завалить свеклой.