Резня обещала быть грандиозной, но Мартина это мало волновало, он знал, что иначе нельзя. Враги должны быть повержены. Это не было проявлением всепоглощающей ненависти, обычная констатация факта. Должны и все. Нельзя жить рядом с врагом, и не желать убить его. По-другому думать Мартин не собирался.
Начать он решил в ближайший четверг и, поручив своему смышленому помощнику Меланхтону собрать единомышленников, занялся окончательным редактированием рукописи Девяносто пяти Претензий к Папе.
Ранним утром в четверг Меланхтон зашел за Мартином.
— Пора, мастер, пора. Мне удалось отыскать укромное и безопасное место, там нас никто не найдет! «Серые братья» наверняка уже прослышали о Вашем намерении и попытаются помешать Вам. Да только вряд ли у них что-нибудь получится.
— Что ж, пойдем,— решительно сказал Мартин. На мгновение в него вселился нечеловеческий ужас, опасное дело он задумал, еще не поздно было отказаться, но стать рабом столь подлой мысли он не мог себе позволить. Обычная гнусность разума — вот что это было. И исходить его страх мог только от дьявола. А уж с дьяволом у него свои счеты.
Винный погреб, где Мартину предстояло переждать несколько часов перед выступлением, был отвратителен. Громадные бочки с Рейнским, нависавшие со всех сторон, казались черным предзнаменованием — Божье дело и бочки с винищем! Нарочно не придумаешь!
«Если бы я был проклятым язычником, — с грустью отметил Мартин, — одного только вида этого погреба было бы достаточно, чтобы отвратить меня от величайшего дела, которое мне надлежит совершить. Но я, слава тебе Боже, не язычник. Небесный Отец сказал мне: «Иди и скажи им». И я пойду и скажу. Пусть весь мир перевернется, пусть собакоголовые проклянут меня. Безумцы. Что мне их проклятье по сравнению с Божьей милостью!»
— Вам не страшно, мастер Мартин?
— Ну и вопрос ты задал, Меланхтон. Как я могу бояться дела, возложенного на меня Божьим провиденьем?
— Так-то оно так, но если «серые братья» узнают, что вы здесь...
— Когда я говорю, что все в руках Божьих, это означает только одно — все в руках Божьих. И я приму свою судьбу без ропота и сожаления.
— Не ведаете сомнений?
— Разве я не говорил тебе, что нет ничего позорнее сомнений. Ничто так не унижает человека, как сомнения. Тебе пора бы понять это.
— Но разумно ли это?
— Никогда не смей поминать при мне это ужасное и постыдное слово — разум. Проклятые разумники спят и видят, что смогут вытащить себя из болота за собственные волосы. Будь бдителен — прекрасная распутница заманивает в свои сети и тебя. Чертовское коварство — внушить ничтожному, что он способен диктовать свои условия Богу! Но людишки так податливы на лесть! А кто в этом заинтересован? Кому это выгодно? Скажи мне, Меланхтон? Не знаешь, так получи ответ и твердо запомни его на веки вечные. Дьявольские штучки — вот что это такое!
— Возразить невозможно, мастер, но почему же тогда «серые братья» так хотят поджарить вас? Ведь и вы, и они слуги Бога?
— Не так. «Серые братья» служат дьяволу.
— Но постойте, мастер... Они люди подневольные. Святая инквизиция...
— Подневольному поддаться дьяволу легче легкого. Это льстит и внушает ложные надежды. К тому же это выгодно. Денежки, Меланхтон, денежки. Но придет время и спросится с каждого. И с Инквизиции.
— И с Инквизиции?
— И не только с них.
— Не надо. Вы кощунствуете!
— Да? Послушай. Ты веруешь в Бога?
— Верую.
— Ты чувствуешь его направляющую силу?
— Чувствую.
— Нужен твоей бессмертной душе посредник, чтобы вести разговор с Богом?
— ...
— С кем ты предпочитаешь говорить с Богом нашим или с Папой Римским? Одни заключают договор с дьяволом, чтобы больше знать, другие — чтобы править. Поверь мне, что ничто не может привести дьявола в больший восторг, чем гордыня человеческая.
— Неужели даже... продают свою душу?
— Это знают все, вспомни хотя бы об индульгенциях.
Мартин замолчал. Меланхтону стало не по себе. Была во взгляде Мартина какая-то неподвластная логике уверенность. Казалось, что он не принадлежит настоящему, и эти вонючие бочки, вопреки всем предзнаменованиям, только подчеркивали его святость.
Неожиданно Мартин засмеялся.
— Как ты думаешь, почему именно сегодня?
— Не знаю.
— Устранено последнее препятствие на пути нашего святого дела. Преодолено последнее искушение покориться дьяволу. Я просто выходил из себя, задавая один и тот же вопрос — почему в служении Богу существует проклятая иерархия, когда каждый имеет начальника, а в столь приятных дьяволу науке и искусстве таковых нет? Это было бы забавно, представь себе — начальников от науки, которые проверяли бы результаты опытов на соответствие. Или специальный сонм литераторов, руководящих деятельностью не отмеченных должностью. Чушь! Но в служении Богу такая система есть. Сколько мучений мне пришлось пережить, пока мне не открылось, что это бесстыдный вызов Богу! Дьявольские ухищрения! Наука и искусство сами по себе потакают гордыне людишек. В религии же гордыня устанавливается системой должностей. Дьявол хитер! Но и он бессилен против веры! Запомни это! Кстати, сильна ли твоя вера, Меланхтон? Встанешь ли ты рядом со мной в борьбе за Господа?