Через несколько метров Джен сказала:
— Ночью это просто омерзительное место.
— Почему люди столько пьют? — спросил он. — В Индии... — Он не закончил предложение. Критиковать было невежливо, он ведь был гостем в этой стране.
— А что, в Индии пьют меньше? Я не удивлена. Это наша национальная беда. — Она остановилась. — Мы превратились в страну матерящихся невежд. Агрессивных. Проспиртованных. Добро пожаловать в современную Шотландию.
Джон не был уверен, что ее слова стоит воспринимать всерьез. Он посмотрел на девушку, и та кивнула.
— Это правда, — сказала она. — Сущая правда.
Беда в том, думал он, что нельзя понять, действительно ли люди имеют в виду то, о чем говорят. Человек может сказать «это правда» и иметь в виду совсем другое, а его собеседник поймет, о чем идет речь. Его дядя, поклонник английского языка, говорил: «Английский — очень ясный язык. Поэтому он так полезен. Он ясный и точный». Да, он так говорил; но его дядя никогда не бывал за пределами родной страны. Те британцы, с которыми он общался, наверное, какое-то время прожили в Индии. Такие люди обычно верили во что-то и были старомодными, потому что имели в виду то, что говорили.
В следующую субботу Джен предложила прокатиться за город.
— Моя машина довольно старая и не всегда заводится, — сказала она. — Но довезет нас туда и обратно. Точно.
Они поехали по дороге на юг и повернули перед Транентом, направляясь на побережье. Стоял погожий день поздней осени, один из тех, в которые природа как бы извиняется за свои летние капризы; солнце снова светило, но казалось, что оно находится дальше от земли и его свет сделался слабее, прозрачнее. Джон посмотрел на скошенные поля с остатками соломы по ту сторону чернильного, слегка волнующегося Форта. Дневной свет сокращал расстояние, и гряда холмов, где начинался округ Файф, казалось, была всего лишь в нескольких милях пути. Корабль — танкер — плыл, таща якорь; о его нос разбивались маленькие волны.
Джон искал слова, чтобы описать пейзаж. Слово «чистый» приходило на ум, но Керала — по крайней мере некоторые места — тоже была чистой. Может быть, «вычищенный»? Нет, тоже не то. Потом он понял, что слово, которое искал, было «северный». Он видел подобный свет в Химачал-Прадеше [13], около Шимлы, когда был там с группой молодых врачей на конференции Министерства здравоохранения, посвященной инфекционным заболеваниям. Они жили в дешевом отеле высоко на склоне горы, и однажды, вернувшись около полудня в свой номер и открыв ставни, он увидел такой же свет. В нем далекие горы, ненадолго открытые взору, казались очень близкими, будто можно было дойти до них пешком.
Они проехали через Северный Бервик по дороге, которая закончилась небольшой парковкой под сенью высоких деревьев. Джен уверенно направилась к песчаным дюнам по тропинке, кажется, хорошо знакомой ей. Ветер усилился с того момента, как они оставили машину, и Джон чувствовал его на своем лице и волосах. На нем был только легкий пуловер, и он продрог, несмотря на солнце, позолотившее примятую ветром траву.
Это было совсем другое море, холодное, оно пахло не так, как дома. Над волнами кружили и ныряли птицы, и им навстречу вдоль прибоя бочком спешили крабы.
Их руки соприкоснулись лишь на мгновение, но она тотчас взглянула на него. Он притворился, будто не заметил. Он не планировал ничего подобного, не планировал идти вдоль узкого побережья где-то в Шотландии с женщиной, своей соседкой, касаясь ее руки.
Она сказала:
— Мы можем пройтись вон до тех скал. Видишь? Да, вон до тех. А потом вернуться к машине другим путем.
Он улыбнулся.
— Я немного замерз. Надо было взять куртку.
— Да, — ответила она. — Я же тебе говорила. Этой стране нельзя доверять. Все меняется, раз — и прошло. Думаешь, что тепло, как вдруг становится зябко.
За несколько недель знакомства у них сам собой сложился ритуал. Она приходила и стучала в его дверь в начале вечера, и они вместе решали, кто будет готовить ужин. Иногда они ужинали в ресторане в нескольких улицах от дома. Вместе ходили в кино. Иногда она звонила, просто чтобы поболтать, например, про конфликт в офисе или какую-нибудь мелкую неприятность. Он рассказывал ей о коллегах и их разговорах. Пытался объяснить ей суть проекта простыми словами, а она пыталась понять. Но у нее в голове сложился образ Джона, склоненного над микроскопом и крутящего колесико фокусировки. Она не могла представить, как можно смотреть целый день на клетки. Он казался ей героем, вовлеченным в борьбу за раскрытие тайны жизни.
Постепенно Джон узнавал о соседке все больше: она родилась и ходила в школу в Пениквике; ее отец был госслужащим и имел отношение к сельскому хозяйству и поддержке фермерства, а мать работала парикмахером, стригла людей на дому. У Джен была сестра, которая уехала в Лондон и работала там на коммерческой радиостанции. Соседка рассказала ему про учебу в университете имени Непера [14], как жила в студенческой квартире над пиццерией и там всегда пахло моцареллой и базиликом, но никто не жаловался, все постепенно привыкли.
Один из коллег Джона, исследователь, который был особенно груб с профессором, сказал Джону, когда они пили кофе в маленькой комнатке для персонала:
— Вижу, у тебя появилась девушка. Она ничего.
Джон удивленно посмотрел на него, но потом понял.
— Я видел вас в ресторане, — продолжил коллега, — Ты с ней там познакомился?
Джон смотрел в пол. Он всегда стеснялся таких вещей. Может, с ним что-то не так? Другие люди открыто говорили об этом, но он — никогда. Он был очень застенчив.
— Она моя соседка, — ответил он. — Ее квартира прямо под моей.
Коллега кивнул.
— Отлично. Приходи с ней как-нибудь к нам. Мы с Хелен будем рады пригласить тебя на ужин вместе с подругой.
Джон ожидал уточнений, но их не последовало, и он решил, что это было одно из тех приглашений, которые не стоит принимать всерьез. Просто дружеская болтовня, не больше.
Когда Джон возвращался домой в тот день, то думал о Джен. Он размышлял о том, что их связывало. Между ними ничего не было, ничего в том смысле, но он понял, что не хочет, чтобы что-то изменилось. Она была другом, соседкой, но не любовницей. Он попытался представить ее своей любовницей, но не смог. Она была ему как сестра. Это были платонические отношения между мужчиной и женщиной, которые порой возникают в подобных условиях между соседями. Он вспомнил, как в ту субботу на пляже их руки соприкоснулись, он видел, как Джен посмотрела на него, словно ожидая, что он что-то сделает, а он, разумеется, не сделал. Не сделал, потому что почувствовал то же самое, что испытал бы, касаясь друга-мужчины. Он не хотел ничего делать, такое желание просто отсутствовало.
Джон подумал, что девушка может чувствовать иначе. Казалось, он ей нравился, она хотела проводить с ним время. Но если она так к нему относилась, придется объяснить, что думает он. Это может оказаться непросто. Он не мог прямо сказать Джен, что она его не интересует; она может рассмеяться и спросить, с чего он вообще взял, что у нее к нему какие-то чувства. Так поступило бы большинство девушек, и их можно понять — они защищали свою честь.
Он покраснел и почувствовал неловкость от одной только мысли об этом, и позже, вечером, когда она пришла пригласить его поужинать вместе, Джон решил было притвориться, что его нет дома, но в коридоре горел свет, заметный из-под двери. Этим вечером Джен спросила, не хочет ли он поехать с ней в Глазго в следующее воскресенье. Они поедут на машине и смогут посетить галерею Баррела [15]. Он колебался. Он хотел отказаться, но не смог подобрать слов, поэтому сказал, что не против. Казалось, ее это обрадовало.
14
Университет в Эдинбурге, названный в честь математика Джона Непера, изобретателя логарифмов.