Малышка похлопала лопаткой по крыше дома и оглянулась на подъезд.
— Тетя! Тетя! — радостно заулыбалась она.
Со ступенек спускалась Елена Аркадьевна. Она еще не подошла к песочному ящику, как вдруг зачем-то присела и загородила лицо рукой.
— Тетя, я еще лучше построила дом!.. Тетя, что вы делаете?
— Поправляю туфлю, — негромко ответила Елена Аркадьевна. Отставив руку, она украдкой взглянула в другую сторону двора. Там, к выходу на улицу, торопливо шагал Димка Окунев. Когда он скрылся за углом, Елена Аркадьевна подошла к девочке.
— Прекрасный дом! Замечательный! Ты вместе с этим мальчиком строила?
— Нет. Вовка хочет камни в лужу бросать.
— Зато сейчас Вова будет помогать тебе. Правда, Вова?
— Ага.
— Молодец! Вот вам по конфете.
А потом Елена Аркадьевна улыбнулась каким-то своим мыслям и пошла со двора на улицу.
Димки уже не было видно. Метров двести отшагал к тому времени. Он спешил к ребятам. Хотел раньше десяти прийти, но не получилось — уроки делал да в магазин пришлось сбегать. Ну, ничего, до воспитательного часа что-нибудь сумеют придумать. У Профессора голова здорово варит. А может, что-то уже и нафантазировал. Конечно, про то, как вырвали здоровый зуб, было бы интересно снять смешной фильм, но сколько вчера вечером ни прикидывали, а без звукового сопровождения не обойтись. Оказывается, в немом фильме нужен такой сюжет, чтобы все было понятно без слов.
Трудное это дело. Но все равно придумать что-то надо. Обидно: развели такие хорошие химикаты, в них десять катушек пленки можно обработать, а они только одну проявили. Впрочем, не в химикатах дело. Просто они загорелись этими съемками. Вчера твердо решили — будут снимать фильм. А почему не снимать? Кинокамера есть. Дядя Костя будто бы так сказал Мишке: «Раз столько любителей появилось, то камеру продавать не стану. Вместе будем пользоваться». Вот человек дядя Костя! Все бы взрослые такие были!
Два лестничных марша Димка одолел в шесть прыжков; условным стуком забарабанил в дверь.
Он ожидал увидеть привычные суету и шум, однако в квартире братьев было почему-то тихо. Лешка, открывший ему, молча кивнул на вешалку — раздевайся. Димка снял пальто, осторожно положил сумку и вошел в комнату. Как и обычно, звено было в полном сборе. Но на этот раз никто не кричал, не бегал. Все смотрели на Сабину и внимательно слушали ее.
— …зонтик взял, и мы пошли. Он всю дорогу молчал. Я не знала, о чем он думает, и тоже ничего не говорила. А когда мы подошли к дому и я собралась проститься, он сказал: «Передай Сереже, что я виноват перед ним. Очень виноват. Пусть возвращается скорей. Теперь все будет иначе». И знаешь, Сережа, — добавила Сабина, и глаза ее засияли, — я верю: теперь у вас все-все будет иначе!
Серега слушал, подавшись вперед. И было видно, как угол стола сильно упирается ему в грудь. И все же он не проронил ни слова. Все выжидающе смотрели на него.
Сабина не выдержала:
— А ты, Сережа, разве не веришь?
Он быстро и резко поднялся. Прошел к двери, потом к окну. На спине под рубахой проступали острые, неестественно поднятые лопатки — будто Серега стоял на студеном ветру и замерз. Но вот лопатки вместе с плечами медленно опустились, и когда Серега повернул к ребятам лицо — оно было совсем другое: виноватое и растерянное. Он шевельнул губами:
— Я схожу на часик к маме… Ладно?
Он еще спрашивает! Конечно, иди, беги, ведь она так волнуется! Ребята улыбались, довольно поглядывали друг на друга, потом Юра придумал пожимать руки, и через минуту ладони у всех мальчиков и девочек сделались красными от крепких рукопожатий.
Радость их была искренней и полной. Радовались за друга, радовались за себя. Не напрасно старались! Если это еще и не полная победа, то все же успех. И немалый!
Серега между тем надел пальто.
— Вы пока без меня сочиняйте, а я покажусь маме и приду. — Он потрогал место под глазом, улыбнулся. — Все прошло. И книжки возьму. Надоело сидеть. Вместе в школу пойдем.
Ушел Серега, и как-то сиротливо стало. То, бывало, когда ни придут — всегда видят его здесь. Теперь ушел…
Ну да ладно, что об этом думать-горевать! Ведь все хорошо кончилось. Теперь надо думать о фильме.
Димка надеялся, что у Профессора на этот счет появились какие-нибудь идеи, но Борька лишь хмурил высокий лоб, почесывал в затылке, щурил левый глаз, щурил — правый, а идеи все летели мимо его мудрой головы. Тогда начали вспоминать всякие истории и рассказы, вычитанные в книжках. Чего только не вспомнили! И все же остановиться на чем-то одном не могли. То события в пустыне происходят, то зимой, то наоборот — летом, да еще у реки, и герою надо бросаться в воду. А кто же сейчас, в октябре, полезет в воду!