Максим. Или как с друзьями?
Робер. Прежде всего как с друзьями. Возможно, и как с нотариусом. Но в особенности — как с врачом.
Рокфёй. Панургова[10] консультация?
Робер. И по тому же вопросу: о супружестве!
Рокфёй. Панург, правда, поступил основательнее. Он советовался до свадьбы.
Максим. Мы тебя слушаем, говори!
Робер. Сначала по-дружески. Представьте себе, что над этим домом вот уже восемь дней висит завеса тайны, которую я тщетно пытаюсь приоткрыть. Что-то произошло с моей женой: она меня избегает. Весь привычный уклад нарушен, постоянно приходят и уходят какие-то неизвестные люди. Вчера некий очень плохо одетый господин предложил мне свои услуги, а после долгого разговора выяснилось, что речь шла о мэрии, церемониальной карете и прочей дребедени. Мне показалось, что он имел в виду похороны.
Максим. Вот это да!
Рокфёй. И ты не воспользовался случаем?
Робер. И это еще не все!.. Жена целыми часами остается взаперти, взахлеб что-то читая. А знаешь, какой роман я обнаружил на ее столике? Гражданский кодекс! Он был открыт на разделе «Супружество»… Она изучала права супругов!
Рокфёй. Да? Это любопытно!.. Она наставляет тебе рога?
Робер. Глупая шутка!.. И, наконец, в течение восьми дней я никак не могу получить свои газеты.
Рокфёй. Странно! Очень странно!
Максим. И что ты об этом думаешь?
Робер. А вы?
Рокфёй. Больше ты ничего не заметил?
Робер. Заметил, но…
Максим. Но…
Робер. Это — вопрос деликатный!
Рокфёй. Своему нотариусу можно рассказать обо всем.
Максим. И врачу тоже.
Робер. Ладно! Ты хорошо видишь эту дверь?
Максим. Да, хорошо.
Робер. Дверь эта ведет в комнату моей жены.
Максим. Ну и что?
Робер. А вот что. Будь любезен открыть ее.
Максим. Гм! А зачем?
Робер. Открывай!
Рокфёй. Ради бога, открой ему эту дверь!
Максим (подходя к правой двери). Ладно… Она закрыта!
Робер. Да, закрыта! Заперта, так, а не закрыта. От мужа во всяком случае! И уже в течение восьми дней.
Рокфёй и Максим. Ха-ха-ха!
Робер. Друзья, ваш смех меня раздражает!
Рокфёй. Как, дверь не отворяется даже в таинственный час, когда Психея[11] гасит свою лампу?
Робер. Нет!
Рокфёй. Хорошо, и что ты от нас хочешь, бедняга? Мы же не можем…
Робер. Черт возьми! Это я прекрасно понимаю. Я прошу у вас совета, дельного совета!
Максим. Какого совета?
Робер. Сначала юридического.
Рокфёй. Излагай!
Робер. Имеет ли жена право отказывать мне?
Рокфёй. В послушании? Нет! Статья двести тринадцатая.
Робер. Имею ли я право требовать…
Рокфёй. Послушания? Да!.. Та же статья двести тринадцатая.
Робер. Хорошо! Теперь юридическая сторона меня больше не беспокоит.
Рокфёй. Ты вызываешь жену в суд и…
Робер. Нет, нет, нет! Мне достаточно знания своих прав. Это очень важно!
Рокфёй. Валяй дальше! Это очень забавно!
Робер (Максиму). Ты же хорошо понимаешь, что мне нелегко отказаться от этой роли…
Максим. Тантала?[12]
Робер. Тантала? Согласен! А когда я спросил у жены причину…
Максим. Она ответила, что больна?
Робер. Что ее беспокоят… нервы!
Рокфёй и Максим. Нервы!
Робер. Нервы!
Максим. Ну, основания-то, конечно, другие.
Робер. Основания-то ничтожные, дорогой мой. Никогда Лоранс не выглядела такой здоровой. Она свежа, как пятнадцатилетняя девушка, и прекрасна, как сама страсть!
Рокфёй. Ты разглядываешь ее через холостяцкие очки!
Максим. Слушайте, хватит шутить! Может быть, ты в чем-то провинился? Может быть, жена на тебя сердится?
Робер. Да нет же! И доказательство в ее поведении днем: она очаровательна, она почти кокетничает со мной, но по мере того как солнце приближается к горизонту…
Максим. Денные красавицы[13] на закате закрываются! А когда это началось?
Робер. Да в самый тот день, когда мне принесли повестку из гвардии. Вы же помните… о любопытнейшем раскрытии моей национальности.
Максим (смеясь). Черт возьми! Так вот и причина! Больше искать нечего. Она пожелала разорвать всяческие отношения с тобой… когда узнала, что ты стал англичанином!
Рокфёй. О! В самый момент заключения торгового договора?[14] Это невероятно!
Робер (в нетерпении). Боже мой! Вы смеетесь!..
Максим. Если говорить серьезно, то я теряюсь в догадках.
Робер. У меня нет иного средства, кроме как обратиться к тебе, друг. Я хочу, чтобы ты осторожно, не давая Лоранс возможности догадаться, обследовал ее и сказал мне, больна она или нет.
Максим. Что? Не давая ей возможности догадаться? Да знаешь ли ты, несчастный, что единственным термометром для нас, врачей, являются пульс и язык?