Он лапал и теребил этот пухлый, покрытый пушком зад, а просунув вперед руку, занялся также и клитором, потом внезапно всадил свой тонкий и длинный стерженек. Жопопия зашевелила задницей, продолжая охаживать Моню, который не мог ни увернуться, ни закричать, а только извивался, как червяк, при каждом ударе палки, оставляющем у него на коже красный след, быстро наливающийся синим. По мере того, как Шаланда вкалывал ей в зад, Жопопия возбудилась и, все сильнее молотя Моню, вскричала: «Ублюдок, получай, падла... Шаланда, воткни же до конца свою зубочистку». Тело Мони кровоточило.
Тем временем Рогонель сцапал Алексину и швырнул ее на кровать. Для начала он покусал немного ей соски, и те начали вставать. Потом спустился к п...де и всю ее втянул себе в рот, одновременно выдирая с лобка красиво завитые светлые волосики. Приподнявшись, бандит вытащил из штанов свою огромную, но короткую бульбу с фиолетовой
головкой. Перевернув Алексину, он принялся шлепать ее пухлый розовый зад, время от времени проводя рукой по разделяющей его щели. Потом подхватил красотку себе под мышку, чтобы правой руке было вольготней разгуливать по заднице. Левой же он держал ее за бородку, отчего Алексине было очень больно. Она расплакалась и запричитала, что побудило Рогонеля со всего плеча охаживать увесистыми оплеухами подставленный зад. Ее пышные розовые ляжки ерзали, жопа содрогалась — каждый раз, когда на нее обрушивалась лапища взломщика. В конце концов она попыталась сопротивляться. Своими изящными, ничем не занятыми ручками она принялась царапать бородатую физиономию. Она выдирала волосы у него с лица точно так же, как он драл ее за бородку. «Ну вот», — сказал Рогонель и перевернул Алексину.
Ее взгляд упал на Шаланду, который е...л в жопу Жопопию, в свою очередь избивающую залитого кровью Моню, и это зрелище возбудило ее. Толщенная битка Рогонеля билась ей в зад, но тыкалась напрасно, попадая то левее, то правее, то чуть выше, а то чуть ниже; потом он наконец нащупал дыру и, схватив обеими руками гладкий и бархатистый крестец Алексины, изо всех сил потянул ее к себе. От боли, причиненной разорвавшей ей жопу гигантской елдой, она закричала бы, не будь так возбуждена всем происходящим. Едва засунув х... ей в жопу, Рогонель тут же извлек его наружу и, опрокинув Алексину на кровать, всадил свое орудие уже ей в пузо. Инструмент вошел с большим, ввиду своей необъятности, трудом, но стоило ему очутиться внутри, как Алексина свела вместе, забросив их за спину взломщика, свои ноги и так тесно вжала его в себя, что даже при желании он не мог бы от нее освободиться. Е...лись они яростно. Рогонель засасывал ее сиськи, а его борода щекоткой еще более возбуждала Алексину; та просунула руку в штаны взломщика и засунула палец ему в жопу. Тут они принялись кусаться, словно дикие звери, вовсю работая бедрами. Так же неистово они и разрядились. Но елда Рогонеля, придушенная влагалищем Алексины, тут же начало топорщиться вновь. Девушка закрыла глаза, чтобы полнее насладиться этими повторными объятиями. Она кончила четырнадцать раз, а Рогонель тем временем успел сделать это трижды. Когда она пришла в себя, то увидела, что и из жопы, и из п...ды у нее идет кровь. Ее поранил огромный болт Рогонеля. Увидела она и конвульсивно дергающегося на полу Моню.
Все его тело было одной сплошной раной.
Жопопия по приказу кривого Шаланды сосала, стоя перед ним на коленях, ему х… «Ну же, вставай, сука», — вскричал Рогонель.
Алексина подчинилась, и он с размаху пнул ее в зад ногой, так что она упала прямо на Моню. Связав ей руки и ноги, Рогонель, не обращая внимания на мольбы, заткнул ей рот и, схватив трость, принялся полосовать увесистыми ударами восхитительное, кажущееся на первый взгляд худощавым, тело. Жопа трепыхалась под каждым ударом палки, потом пришел черед спины, живота, ляжек, грудей. Дрыгаясь и трепыхаясь под взбучкой, Алексина наткнулась на вставший, как у трупа, член Мони. По случайности он зацепился за девушкину вагину и проник внутрь.
Рогонель удвоил свои усилия и без разбору колотил по телам Мони и Алексины, которые наслаждались жесточайшим образом. Вскоре под полосами стекающей крови было уже не различить восхитительную розовую кожу молоденькой блондинки. Моня отрубился, почти сразу же отключилась и она. Рогонель, у которого начала уставать рука, повернулся к Жопопии, которая пыталась заточить Шаланде перо, но косой мерзавец никак не мог кончить.
Рогонель приказал темноволосой красотке раздвинуть ляжки. Ему стоило большого труда покрыть ее по-собачьи. Она страшно мучилась, но стоически переносила эту пытку, не выпуская изо рта — и даже продолжая его сосать — х... Шаланды. Полностью внедрившись в п.. .ду к Жопопии, Рогонель велел ей поднять правую руку и начал выкусывать из подмышки волосы, которые росли там буйной порослью. Когда, наконец, Жопопия кончила, наслаждение ее оказалось столь сильным, что, теряя сознание, она изо всех сил вцепилась зубами в штырь Шаланды. Он жутко закричал от боли, но головка осталась у нее во рту — и только она. Рогонель, который как раз кончил, выдернул свой долбак у Жопопии из влагалища, и та без сознания повалилась на пол. Истекая кровью, потерял сознание и Шаланда.
— Бедный мой Шаланда, — сказал Рогонель, — тебя нае.. .ли, уж лучше сдохнуть, — и, вытащив нож, он нанес Шаланде смертельный удар, стряхнув при этом на тело Жопопии последние капли малофьи, свисавшие с его е...льника. Шаланда умер без единого звука.
Рогонель тщательно привел в порядок свои штаны, затем опустошил все ящики, обшарил карманы; забрал он не только деньги, но и драгоценности, и часы. Потом взгляд его упал на валявшуюся без сознания на полу Жопопию. «Нужно отомстить за Шаланду», — подумал он и, снова вытащив нож, с размаху всадил его между ягодиц : так и не пришедшей в себя Жопопии. Там его Рогонель и оставил. Часы пробили три часа утра, и он вышел из комнаты уже знакомым путем, оставив позади себя на полу четыре тела; вся пришедшая в полный беспорядок комната была замызгана кровью, дерьмом, малофьей.
Выйдя на улицу, он легкой походкой направился в сторону Меняльмонтан, напевая на популярный мотив:
а потом:
Жопа жопою пахнуть должна лишь,
А никак не колонской водой...
а потом:
Тори
Тори
Рожок в ночи…
Глава IV
Скандал разразился преизрядный. Целую неделю обсуждали газеты перипетии этой истории. Жопопия, Алексина и князь Вибеску на два месяца оказались прикованы к постели. Как-то вечером, еще не до конца поправившийся Моня наведался в один из баров неподалеку от вокзала Монпарнас. Здесь вовсю керосинили пресытившиеся изобилием напитков — сладостным казался для них лишь местный самогон.
Отпробовав гнуснейшей сивухи, князь оглядел посетителей. Один из них, бородатый колосс, был выряжен, как битюг с Центрального рынка, и его огромная, обсыпанная мукой шляпа придавала ему сходство со сказочным полубогом, готовым к героическим свершениям.
Князю показалось, что он узнает симпатичную физиономию взломщика Рогонеля. Тут как раз детина громогласно потребовал себе еще самогону. У князя не осталось никаких сомнений — это был голос Рогонеля. Моня встал и направился к нему с протянутой рукой.
— Здравствуйте, Рогонель, вы теперь что, на Центральном?
— Я? — удивился тот. — Откуда вы меня знаете?
— Видел вас в доме 114 по рю де Прони, — непринужденно пояснил Моня.
— Это не я, — отвечал перепуганный Рогонель, — я вас знать не знаю; уже три года, как я — грузчик на Центральном, и меня там все знают. Оставьте меня в покое.