— Святой отец! Вставайте, а то мы без вас уедем!
Он дернулся, сообразил, что надо разлепить веки, и проснулся. Потолок спрятался за растрепанной головой графа Тинхарта, а пламя факелов бросало на стены неровные отблески.
— Доброе утро, святой отец. С вами все в порядке?
— Да, — подтвердил Альтвиг. — Сейчас спущусь.
Дворянин кивнул и вышел из комнаты, осторожно притворив дверь. Парень проводил его внимательным взглядом, после чего выпутался из одеял и подхватил со стула рубаху. Одеваясь, он пытался найти ответ на вопрос, почему Тинхарт лично отправился будить попутчика, если имел в своем распоряжении около двадцати слуг. Зевнул, от всей души потянулся и вывалился в коридор, пошатываясь и щурясь.
Окон поблизости не было, но, по мнению инквизитора, уже давно наступило утро. Альтвиг чувствовал себя так, будто проспал по меньшей мере год. Выбравшись во внутренний двор и обнаружив, что солнце стоит в зените, он скрестил руки на груди и мысленно себя обругал. Легче не стало, потому что недавний сон все еще жил в памяти.
Отряд графа Тинхарта уже собрался в дорогу — ждали только «ленивого» попутчика. Витоль намотала поводья Тучи на переднюю луку своего седла, и гнедой конь с презрением разглядывал новую знакомую. Инквизитор ему понравился не больше.
Анхат Эллье провожать гостей не вышел. По словам невысокого юноши-знаменосца, он был занят приколачиванием головы гуля к стене в Зале Трофеев. Принцессу эта новость почему-то развеселила, но Альтвиг остался равнодушным. Потрепав кобылку по гриве, парень направил ее в центр отряда и обратился к золотоволосому графу:
— Я прошу прощения за задержку, господин.
— О, ничего страшного, — улыбнулся тот. — Не беспокойтесь.
— Благодарю вас.
После этого немудреного разговора отряд выехал за ворота. Некоторые всадники наклонялись, чтобы обменяться рукопожатием со стражниками. Те подняли забрала шлемов, и Альтвиг с удивлением понял, что ребята страстно завидуют. Интересно, чему? Неужели им хочется ехать куда-то в мороз — кстати говоря, не такой уж и сильный, — по сбившемуся снегу, да еще и в компании инквизитора? Странные люди.
Впрочем, нет. На парня с крупными кошачьими ушами смотрели настороженно. Альтвиг поймал два колючих взгляда и уставился прямо перед собой, хмуро поглаживая крест на воротнике. Он понимал, что когда речь идет о страхе и благодарности, перевешивать будет первый. Мол, спасибо вам, святой отец, за усекновение нечисти — а теперь убирайтесь, не распугивайте народ! Хорошо хоть заплатили.
Тинхарт пустил коня в галоп, и все его сопровождающие с восторгом поступили так же. Инквизитор вцепился в поводья и с трудом сдержался от прочтения заупокойной самому себе. Туче, наоборот, понравилось, и она блестящей молнией проскользнула мимо высокомерного коня принцессы.
В подобном безрадостном темпе прошел весь день. Графу нравилось мчаться наперегонки с ветром, но, когда лошади уставали, отряд переходил на шаг. Витоль то и дело оказывалась рядом с Альтвигом, но заговаривать не решалась — парень побледнел, стиснул зубы и стал похож на печальное привидение. Понаблюдав за ним около часа, девушка вырвалась вперед и что-то быстро прошептала на ухо Тинхарту. Тот обернулся и задумчиво кивнул, после чего, к мрачной радости инквизитора, галоп заменили рысью.
Первая крепость уже час как осталась позади, а башни Вистага все еще не показывались. Небо затянули пушистые облака. В редких прорехах виднелись огоньки звезд и теплое сияние Дайры. Она и освещала дорогу, и наполняла ее тенями — по большей части подвижными.
Основную — и самую знаменитую — дорогу Гро-Марны отряд тоже давно пересек. Остались только узкие тропы и останки древних мостовых, сохранившихся с тех времен, когда королевство рыцарей славилось прекрасными городами. Порой попадались руины — обугленные остовы домов, низкие стены и огрызки башен. Альтвиг смотрел на них с тоской, хотя сейчас, припорошенные снегом, камни выглядели безобидно. Он много читал о былом величии Гро-Марны, об эльфах, обитавших тут до прихода людей, и даже пытался рисовать гравюры. До внезапного свидания с выверной получалось неплохо, а потом… инквизитор так и не смог привыкнуть к отсутствию двух пальцев. А сколько было возможностей проявить свой талант! Увековечить на бумаге новые виды нечисти, необычное оружие, изготовляемое горцами, а может, и портреты прекрасных дам… отношения с дамами у парня не складывались — вечно вспоминался какой-то размытый образ, маячил на границе сознания и не давал покоя, намекая, что должен быть единственным и неоспоримым, — но ради портрета они точно потерпели бы. В конце концов, кто не любит художников?