— Вот здесь.
— Я все еще не понимаю, ваша светлость, — поморщился военачальник, — почему вы просто не убедили мальчика, что труп следует оставить в городе серафимов. Он бы поверил. В таком состоянии во что угодно поверишь. Я надеюсь, он был достаточно потрясен?
— Достаточно, — безо всякого одобрения кивнул Шэтуаль. И, не сдержавшись, буркнул: — Даже я над своими пленниками не издеваюсь так, как ты поиздевался над этими несчастными мальчиками.
— Живи — и ни в чем себе не отказывай, — осклабился Амоильрэ. — Не вам меня учить, господин Шэтуаль. Отойдите, я намерен выкопать тело.
— Зачем оно тебе?
— Ну, — военачальник принялся орудовать лопатой. — Давайте подумаем. Рикартиат умер, так? Вы лично стали свидетелем выстрела.
— Так. И что дальше?
— Из этого следует, что сущность духа Безмирья в нем сгорела. Сгорела окончательно, без надежды на возрождение. Хранители довольно слабы и, в отличие от душ драконов, не способны совладать со смертью. Однако в теле нашего подопечного содержался не только дух. В нем спрятан кусочек магии Лассэультэ, и его, если постараться, можно раздуть в полноценного демона. Я собирался сделать из него приспешника, но господин Ретар… — Амоильрэ закатил глаза, показывая, какого он о господине Ретаре мнения, — …господин Ретар заявил, что после всего произошедшего я обязан компенсировать ему убытки. Якобы по вине моего сюжета погибли Райстли, Гитак и еще очень много людей, включая воинов из элитной гвардии белобрежья, и теперь я обязан отдать ему хотя бы то, что еще сохранилось в трупе Рикартиата.
Шэтуаль опешил:
— Я считал, что Ретар более щепетилен.
— Он сам — да. Но его дружок, Тиль, не отличается подобным достоинством. Он обожает мертвецов, и наш ему якобы понадобился, как редкий экземпляр в коллекцию. Я подумал — это справедливо.
— И поэтому выкапываешь тело лично.
Амоильрэ вытер пот со лба:
— Я надеялся, что вы закопали его неглубоко.
— Ха-ха, — с иронией ответил инкуб. — Ты ошибаешься, мы старались.
— Сволочи. Эстель, смени меня.
Старший близнец покладисто взялся за раскопки, а младший заулыбался, радуясь, что на эту роль выбрали не его.
Спустя полчаса раздался неприятный хруст, и Эстель виновато дернулся.
— Кажется, я его проткнул, господин Амоильрэ.
— Ничего страшного, — небрежно произнес тот. — Трупы боли не чувствуют. Вытаскивай.
Инкуб, с трудом подавив приступ отвращения, наклонился и начал сгребать комья земли с тела Рикартиата. Затем поднял его, будто тряпичную куклу, и опустил перед военачальником.
Амоильрэ присвистнул.
Серафимы, конечно, славно поработали, но их старания казались насмешкой по сравнению со следами выстрела. Серебряный заряд Хайнэсойна разворотил красивое лицо менестреля, оставив нетронутыми линии бровей и рта. Нос, глаза и щеки снесло почти полностью, и из рваной дыры проглядывали кости черепа. Но тем не менее на дармовую плоть не покусился ни один червь.
— Чудесно, — скептически заметил военачальник. — Прекрасно.
— Что тебя не устраивает? — удивился Шэтуаль.
Демон поднял преисполненный страдания взгляд к небу.
— Даже не знаю. Вообще-то ты и сам мог обратить внимание на то, что Рикартиат был довольно милым мальчиком. А вы испортили мой самый славный, самый трогательный и самый печальный замысел. Не стыдно?
— Нет, — честно признался граф. — Я бы на твоем месте радовался, что Альтвиг вообще попал. Его так трясло…
— Трясло, не трясло, а физиономию друга портить подло, — настаивал Амоильрэ. — Мог бы выстрелить в сердце.
— Если ты такой умный, то почему не пришел и не разобрался сам?
Военачальник вздохнул.
— Потому что рассчитывал на вас, идиотов. Но ладно. Эстель, Эстеларго, подберите нашего доброго приятеля и отмойте от крови и грязи.
Близнецы со скорбью переглянулись, но спорить не стали. Шэтуаль весело шепнул:
— А ты сегодня в ударе.
— Настроение хорошее, — пожал плечами демон.
— Очень странно. Я думал, что ты их любил.
— Между любовью и убийством очень тонкая грань, — пояснил Амоильрэ. — Особенно для скотины вроде меня. Прогуляемся?
— Если честно, у меня абсолютно нет желания, — отказался Шэтуаль.
— И все же я настаиваю.
— Кто ты такой, Амо, чтобы настаивать в моем присутствии? — рассмеялся инкуб. — Твоя кровь вовсе не благородна. Я склонен считать, что Его Высочество позволяет тебе слишком много. Будь я им, и ты ходил бы по Нот-Этэ на цыпочках, на всякий случай извиняясь ежеминутно.