– Чего тебе?
– Давай тебе простыню поменяю. Я недавно постирала.
Она направилась в ванную комнату, сняла с крючков чистое спальное бельё, и затем направилась в мою комнату. Мне пришлось отойти от кровати и пойти в соседнюю комнату, чтобы мама могла сменить спальник. Это заняло не более двух минут. За это время я успел поставить планшет на зарядку, найти проездную карту «Тройка» среди всего хлама на белом столе, а также достать ключи от дома из внутреннего кармашка моей сумки. Согласно трудовому регламенту компании, в которой я работаю, никаких синих джинс носить в торговых точках магазинов одежды нельзя, поэтому для таких мест у меня есть чёрные рабочие штаны. Впрочем, у меня есть разная одежда на все случаи жизни, в зависимости от разных сценариев моего «выхода в свет».
Я был позван в комнату обратно, как только на кровати стало красоваться свежевыстиранное бельё. Я с ключами и проездной картой в руках направился к вешалке, на которую были аккуратно сложены рабочие штаны, и разложил их по разным карманам. Закончив все свои мелкие дела, я пошёл почистить зубы. Взяв зубную щётку в руки, я некоторое время подержал её под водой, а затем взял в другую руку почти пустой тюбик с пастой, выдавливая из него остатки содержимого прямо на тонкие ворсистые щетины моего сепиляра. Во время чистки зубов мне в голову пришла интересная мысль: “Если бы я занимался выпуском дентальных щёток, то как бы называлась моя компания? Borstel или Brosse? Вполне на западно-европейский манер подошло бы. А может быть… Spazzola? Ну, так было бы, будь я итальянцем…” Ход этих гениальных мыслей ненадолго прервался, и пятью минутами позднее я закончил с личной гигиеной, прополоскав рот. Напоследок, я выключил свет коридоре и в своей комнате, пожелал матери спокойной ночи и лёг в кровать. На то, чтоб уснуть, мне потребовалось чуть более 15 минут.
Всю предстоящую ночь мне виделись разного рода сновидения, которые до поры до времени возникали из мыслеформ моего бессознательного наяву. Перед сном я слишком много думал о работе и предстоящих днях в торговых заведениях и, следовательно, одним из моих снов был о том, как я вожусь незнамо где и тащу какие-то коробки с каким-то товаром куда-то. И вдруг я внезапно останавливаюсь перед кем-то и бросаю коробку на полку подобно баскетболисту, бросающего мяч в корзину. В общем, это был полный сюрреализм, но сон был интересным. Больше ярких подробностей я так и не вспомню касательно других сонных сцен, ибо дальше была какая-то лютая неразбериха из отрывков других вымышленных картин. Мне и так зачастую снится разный сюрреализм, иногда с определённым сюжетом, да причём с таким, что мне бы позавидовал сам Квентин Тарантино или Стивен Кинг. Жаль, что нельзя воспроизводить свои «ночные видения» на киноплёнку.
Мой сон продолжался не так долго. В какой-то момент я внезапно проснулся. Я раскрыл глаза, и вокруг было темно. Стояла глубокая ночь. Я не знал, который сейчас час, да и не очень-то хотелось. Мне-то было всё равно, почему я отошёл от сна в сей слишком ранний час, но внезапно моему мочевому пузырю приспичило облегчиться. Я тихонько поднялся с кровати, очень аккуратно открыл дверь комнаты, чтобы не разбудить мать, и затем направился в туалет. Говорят, что если ты проснулся посреди ночи, то кто-то за тобой наблюдает. Я считаю эту теорию бредом. Ну, по крайней мере, о таких вещах не задумываюсь по-серьёзке. Так или иначе, я сам ещё не догадывался о том, сколько тайн мне ещё неведомо. Да и что, казалось бы, могло повлиять на моё внезапное пробуждение и ночной отрыв от кровати? Я ещё о многом не подозревал… После того, как я сходил по естественной физиологической нужде, я аккуратно, тихонечко наступая ногами на кафельную коридорную плитку, дошёл до своей комнаты и, с самым минимальным уровнем шума из всех возможных, закрыл дверь в комнату. Теперь точно убедившись, что меня не было слышно, я направился к кровати и позволил себе ради удовольствия плюхнуться на неё. Укрывшись тёплым одеялом, повернулся на бочок и вскорости уснул. Не стоит, думаю, говорить о том, что рано утром, в полвосьмого утра, мне предстоит тяжёлый подъём, с дальнейшим моральным настроем на работоспособность в течение долгих двух дней.