Домовуха, пока готовила, потихоньку совала тихо сидевшему на кухне в уголке Невиллу то румяный пирожок, то кусок мяса и даже дала пару пирожных, выкроенных при приготовлении торта для престарелых дам. Невилл любил поесть, он давно заметил, что когда ему бывало особенно грустно после посещения родителей в больнице Святого Мунго, куда они каждый месяц ходили с бабушкой, или бабушка на него кричала по причине его неуклюжести или ее плохого настроения, стоило поесть чего-нибудь вкусненького, приготовленного доброй Дилли, и грусть и тоска постепенно проходили. Только Невиллу так часто было одиноко и тоскливо, что заедая свои печали, он постепенно превратился в унылого пухлого ребенка, робкого и стеснительного.
Бабушка тяжело вздыхала, глядя на него, но к этому он уже привык. Привык, что он не похож на отца, да и куда ему было до блестящего героя-аврора? Невилл уже давно понял, что никогда не будет хоть мало-мальски копией доблестного родителя. И смирился с этим. Не всем же быть рыцарями в сияющих доспехах, убивающих дракона или огромного змея и спасавших прекрасную принцессу? Коня у него нет, и не будет, и копья, и доспехов, зато у него есть Тревор. Может, это заколдованная принцесса, и если его поцеловать — то он превратится в прекрасную деву!
Только Невилл понимал, что пока ему рано целоваться с Тревором, может, потом, лет через десять... если Тревор доживет.
Кстати, куда делся этот негодник?
Невилл встал на четвереньки и тихонько пополз по полу, выискивая жабу. Тревор мог оказаться где угодно, даже в парадной зале, куда он частенько упрыгивал именно во время бабушкиных чаепитий. Наверное, хотел послушать их женские сплетни и разговоры... Может, он и правда был заколдованной принцессой!
Мальчик осторожно протиснулся между бабушкиным стулом и креслом миссис Марчбенкс, которое делалось на заказ, выше обычных стульев — ведь тетя Гризельда была маленького роста, но суровая и воинственная, как скандинавская дева валькирия. Тревора под столом не оказалось, и Невилл уже собирался выбираться тем же путем обратно, как услышал свое имя.
— Августа, я видела твоего внука, когда пришла. Невилл безобразно, просто безобразно растолстел! Это недопустимо! Он уже похож на Питера Петтигрю, когда тот поступил на первый курс! А ты знаешь, как Северус относился в школе к нему и его друзьям! Как бы Невилл не напомнил ему о Мародерах! Наш молодой профессор Зелий и так постоянно придирается к моим гриффиндорцам, ему только дай повод, и, увидев твоего внука, он может его просто-напросто морально размазать! — вещала Минерва, стуча вилкой по тарелке — видимо, разделывала отбивную. — Вряд ли это пойдет на пользу такому забитому мальчику, как твой внук!
— Дражайшая моя подруга! А не сама ли ты и твои любимчики виноваты в том, что сейчас Снейп отыгрывается именно на твоем факультете? — самым ядовитым тоном, на какой только была способна, ответила бабушка. Мой Фрэнк на седьмом курсе был старостой, и он здорово попортил себе нервов, следя за дисциплиной, которую, кстати, эти твои Мародеры изрядно нарушали, и разнимая их бесконечные драки! И баллов снимали кучу именно из-за них! И Невилл вовсе не толстый — у его отца была широкая кость! — оскорблено припечатала бабушка.
— Я не виновата, что наш зельевар очень уж злопамятен, и никак не может забыть школьных обид! — так же оскорблено пожаловалась МакГонагалл. — Вот не далее, как на той неделе, его команда опять выиграла в квиддич, и я просто уверена, что он после игры вовсю смеялся надо мной, дескать, эти грифы никуда не годятся — не способны даже квоффла в кольцо забить. Он все делает, чтобы отомстить мне за свои школьные обиды, за то, что я наказывала его наравне со своими ребятами!
— Должна сказать, у него есть на это вполне веские причины, и потом, так говорят все, кто когда-то кого-то обижал в школе, вот только тому, кого обижали, и впрямь трудновато забыть обиды, — захихикала Дороти. — Мой Людвиг учился на Рейвенкло и часто мне рассказывал об их стычках. И признай, Минерва, твои грифята поступали абсолютно неблагородно — шайкой на одного. Извини, но тебе стоило лучше за ними приглядывать, и как можно чаще проводить воспитательные беседы о том, что благородные и храбрые духом обычно так не поступают. А делают так только неуверенные в себе трусы и подлецы. И ты еще на что-то жалуешься? И вообще, ты кроме квиддича чем-то интересуешься еще? Только и слышно — квиддич то, квиддич се... Ах, мы опять упустили Кубок школы по квиддичу! — Дороти кривляясь, изображала горе проигравшей Минервы.