- Отлично, - кивает в ответ Тарьей, и через мгновение Марлон безмолвно исчезает за дверью. Он понимает, что другу сейчас тяжело, поэтому не спешит доставать его расспросами. Они не настолько близки, чтобы кидаться друг к другу с объятиями и плакаться в жилетку. Рано или поздно наступит момент, когда Сандвик сможет объяснить, почему сбежал из дома практически без вещей. Почему решил переехать в другой город. Почему бросил университет, в котором учился два года. Почему совершенно перестал улыбаться. Почему перестал щебетать не умолкая. Почему плечи так сильно осунулись, а глаза глубоко запали.
Тарьей облегченно вздыхает, когда густую тишину нарушает звук захлопывающейся двери. Он знает, что Марлон озадачен его внешним видом – помятый, усталый, задумчивый и грустный. Но парень сейчас не готов делиться проблемами, которые мертвой хваткой вцепились в глотку и не дают свободно дышать. Беспокойство Лангеланда читается в каждом содрогании мускулов на лице, в каждом движении, в каждой натянутой улыбке. Мысль о том, что в ничтожной жизни Тарьея ещё остался друг – единственный человек, на которого можно положиться, – вселяет надежду, которая теплой дрожью вливается под кожу. Он не один.
Сандвик пытается отвлечь себя от бессмысленных раздумий раскладыванием вещей в шкафу, хотя раскладывать, как на деле оказалось, почти нечего. Две теплые толстовки, три футболки с необычными принтами и несколько пар брюк, среди которых синие потрепанные джинсы. Когда на кону стоит твоё будущее, особо не остается времени на детальное изучение гардероба и собирание чемоданов. Тарьей, не разуваясь, раскидывается на кровати, мысленно ругая себя за чрезмерную придирчивость к выбору одежды, и медленно погружается в сон. Он искренне надеется, что сможет выспаться. Впервые в этом месяце.
******
Тарьей просыпается от лязгающего звука мобильного телефона, который яростно бьёт по барабанным перепонкам, и буквально подрывается на кровати. Блондин не знает, сколько времени проспал, но понимает, что позволить себе закрыть глаза на пару минут было неудачной затеей. Он неохотно берет в руки телефон и сдавленно вздыхает, замечая на экране горящее слово «Мама». Сердце сжимается в комок, превращая кровь, пульсирующую по венам, в жидкий лед. Стальными иглами под кожу колет неоправданный страх. Сандвику не хватает смелости, чтобы ответить на звонок. Может, родители переосмыслили сложившуюся ситуацию? Может, они наконец осознали, что совершили безумную ошибку? Может, они готовы простить и принять его настоящим, без притворных иллюзий и надежд? Нет, родители никогда не смогут наступить себе на горло и закрыть глаза на общепринятые законы. Им плевать на то, что на дворе двадцать первый век, и каждый человек в праве самостоятельно вершить свою судьбу без контроля общества. Они верят только в то, во что им удобно верить.
Сандвик с досадой сбрасывает вызов и откладывает телефон на прикроватную тумбочку. Он удобнее размещается на кровати, на ходу снимая с себя обувь, и закрывает глаза. В груди предательски щемит сердце, напоминая о последнем разговоре с матерью. Наверное, она ещё ночью все рассказала отцу, и теперь они разыскивают Тарьея, чтобы как можно строже его наказать и посадить под домашний арест. Раньше, когда блондин творил немыслимые глупости, это спасало ситуацию. Только вот семейство Сандвик так и не осознало до конца, что их горячо любимый сын давным-давно вышел из подросткового возраста. Может, они просто отказываются это понимать, но от правды не убежишь. Перед Тарьеем настежь открыта дверь во взрослую жизнь, только вот почему-то он не решается пересечь порог. В прошлом его держит многое, как бы горько не было это признавать. То, что принуждает его рассыпаться на осколки, по-прежнему не отпускает, удерживая за руки и за ноги скрипящими цепями.
Телефон прерывисто пищит, оповещая о новом сообщении, но Сандвик наперед знает, кто так настойчиво пытается с ним связаться. Родители не успокоятся, пока не получат ответ, и вполне могут поднять на уши весь Берген. Это было бы в их стиле. Тарьей тянется за телефоном, преодолевая жгучую боль, сковывающую мышцы. Усталость не перестаёт о себе напоминать, и блондин в который раз даёт себе обещание выспаться этой ночью. Перед глазами все плывёт, как в тумане, но парень протирает глаза и пытается разобрать слова:
«Сынок, перестань игнорировать наши звонки. Ты не можешь так поступать с нами…
А какое родители имели право поступать с ним так лицемерно? Втаптывать в грязь обидными словами. Доводить до сумасшествия криками отчаяния. Переворачивать душу вверх дном. Тарьей не виноват, что его выбор крайне отличался от мнения родителей. Не виноват, что не оправдал их надежд. Не виноват, что его настоящая сущность проявилась не сразу.
…Мы с отцом переживаем, потому что ты не ночевал дома. Где ты? Нам нужно поговорить, возвращайся домой».
Возвращайся домой? Разве можно называть домом место, в котором тебя презирают и ненавидят? Где от тебя шарахаются, как от прокаженного. Где тебя готовы придушить, лишь бы заставить подчиниться своей воле. Обитель зла. Темный склеп. Адская пустыня. Это не семейный очаг.
Тарьей трет подушечкой большого пальца по сенсорному экрану, словно пытается стереть каждое слово, которое кислотой оседает в глазах и выжигает душу. Гадкая ложь плескается в каждой строчке, превращаясь ни во что большее, чем просто грязь или гниль. Пустые обещания, не имеющие под собой никакой почвы здравого рассудка. Родители просто хотят вернуть его, чтобы заставить стать другим. Чтобы сломить его пополам, как сухую ветку. Чтобы иссушить его чувства, которые связывают невидимой нитью с реальностью. Чтобы переплавить его разум на свое усмотрение, как куски железа. Но Сандвик не собирается становиться игрушкой в их руках. Он больше не поверит их словам. Он больше не даст себя в обиду.
«Мам, я в порядке. Я остановился в Осло у друга, но я не вернусь домой. Прости»
Тарьей смаргивает слезу и резко нажимает кнопку «Отправить». Кажется, зудящая боль в груди медленно утихает, а пальцы перестают дрожать. Изумрудные глаза темнеют – их заполняет пустота и разочарование. Но блондин понимает – рано или поздно тяжесть в груди окончательно исчезнет, а черную страницу жизни сменит белая. Просто нужно немного времени, чтобы вернуть веру в себя и начать сначала.
- Тарьей, иди ужинать! – за дверью гремит знакомый голос Марлона, и Сандвика словно пронзает вспышка молнии. Он совершенно утратил счёт времени.
Парень нерешительно заходит на кухню, краем глаза рассматривая своих новоиспеченных соседей. Они шумно что-то обсуждают, грозясь друг другу кулаками, а Марлон захлебывается от смеха. Когда ребята замечают смущенного Тарьея, застывшего в центре кухни возле круглого стола, все немедленно замолкают. Напряженная атмосфера в комнате накаляется до предела, но никто в течение минуты не решается нарушить загустелую тишину.
Рыжеволосая девушка лет восемнадцати беззастенчиво исследует Сандвика глазами, заставляя его жутко краснеть, как 15-летнюю школьницу. Кажется, такая удивительная искренность и простота забавляют незнакомку, потому что она даже не пытается скрывать широкую улыбку. У Тарьея сбивается дыхание до потемнения в глазах, потому что он чувствует себя подопытной крысой под микроскопом.
Тощий блондин с короткой стрижкой рассматривает лицо Сандвика пристальным взором, изучая чуть ли не каждый участок его кожи. Такой повышенный интерес к своей персоне кажется Тарьею прежде всего странным, может, даже немного подозрительным. В какой-то момент незнакомец начинает буквально пожирать его глазами, и Марлон вовремя это замечает. Он толкает блондина в плечо и непонимающе хмурит свои густые брови. Сандвик мысленно уже наделил старого друга кличкой «Бровастик».