Тарьей слишком долго возится с настройкой фотоаппарата, и Холму все больше кажется, что парень с головой погрузился в опустошающий вихрь страха, который не собирается его отпускать. Но Сандвик рассеивает его сомнения в мгновение ока, когда начинает решительно приближаться к месту съёмки. Хенрик видит, что Тарьей блуждает мыслями далеко отсюда, что и не даёт ему свободно дышать. Из вчерашнего разговора с парнишкой Хенке сделал один верный вывод: в прошлом Сандвика осталось много серьёзных проблем, от которых тот тщательно пытается скрыться. Мальчишку что-то беспокоит, мучает, душит. На его юных плечах камнем лежит тяжёлая ноша, которая разрушает его жизнь. Докучные мысли роились в голове Хенрика, и он долгое время не мог расслабиться, нервно почесывая лоб.
- Может, сначала сделаем парочку снимков стоя? - внезапно заявляет Тарьей, привлекая внимание Холма. Тот непонимающе поднимает брови, но через мгновение кивает и послушно отодвигает в сторону кресло, застывая на пепельно-сером фоне, как каменная статуя. Хенрик вызвался самостоятельно передвигать нужный для фотосессии реквизит для того, чтобы их с Тарьеем оставили на съёмочной площадке одних. Но юному фотографу не обязательно об этом знать.
- Тогда работай, малыш, - холодная задумчивость исчезает с лица Холма со скоростью света, но это ни капли не удивляет Тарьея. За день общения с этим высоким блондином Сандвик успел изучить некоторые его уловки. Фотограф не медля приседает на одно колено, вызывая у Хенрика лукавую ухмылку, и принимается выстраивать картинку для достойного кадра.
Тарьею не приходится особо напрягаться, потому что Хенрик отлично ознакомлен с выгодными для его тела позами и в кадре не теряет времени даром. Сандвик мысленно подмечает, как искусно сидит на модели этот тёмно-синий атласный костюм, подчеркивая его худые плечи и вытянутый силуэт. Любопытный взгляд фотографа невольно останавливается на уложенных пшеничных волосах, которые солнечными лучами переливаются под широкой пеленой света. Бледное лицо дышит спокойствием и необъяснимой таинственностью, лишь багровые лепестки румянца разбавляют его строгость.
У Тарьея ладони потеют, потому что из его внимания не ускользает тот факт, как два сжигающих голубых омута не перестают за ним наблюдать. Щёки начинают пламенеть от этого невыносимого взгляда, потому что Холм смотрит куда угодно, но не в объектив. Точнее он не смотрит, а откровенно пялится на блондина. Сандвику не удаётся разгадать скрытый смысл манипуляций нового знакомого, и он гневно стискивает зубы. Хенрик в очередной раз заводит свою хитрую игру бровями и скалит белоснежные зубы в победной улыбке. Юный фотограф томно выдыхает себе под нос, но работы не прекращает.
Хенке наслаждается стеснением Сандвика, который последнюю минуту раздражённо мнётся, не в силах спокойно усидеть на месте. Он уже раза два едва не уронил из рук фотоаппарат: к счастью, тот держится на ремешке. Холм даже не подозревал, что этот обаятельный мальчишка может настолько быстро поддаться его чарам. Банальный флирт напрочь выбивает у Тарьея почву из-под ног и кружит ему голову, Хенрику даже говорить не приходится. Парень испытывает охотничий азарт в этой игре и готовится к серьёзному шагу.
Холм расслабляет мышцы лица, полностью окунаясь в рабочий процесс. Он не может бесстыдно заигрывать с Тарьеем, срывая его испытательную фотосессию. Иначе договор с Камиллой потеряет смысл, а Хенке просто-напросто потеряет работу. Хенрик не понимал, как его осенила безумная идея помочь Сандвику ценой собственной карьеры. Паренёк его разжалобил? Нет. Заставил беспокоиться? Нет. Вызвал острую необходимость заботиться? Нет. Пробудил нездоровый интерес? Да. Только вот размышлять об этом у модели желания не было, да и времени тоже.
Блондин устремляет бесстрастный взгляд в сторону, и Тарьей наводит объектив на его сапфировые глаза, которые за считанные секунды темнеют, наливаются серебристым туманом. Хенрик скрещивает руки на груди, без напоминания отводя плечи назад. Первый щелчок камеры вырывает Сандвика из всепоглощающего океана мыслей. Тарьей пьянеет от красоты Холма и проваливается в пустоту, которая туманом клубится в его душе. Душа по-прежнему ранена, и осколки впиваются в грудь с острой болью. Юный фотограф не замечает, как проворно Холм меняет позы, выгибая спину и распрямляя плечи. Видно, что он абсолютно увлечён работой, и это слегка развязывает руки Сандвику. Хлесткий поток щелчков режет слух блондину, но он довольно улыбается, потому что фотосессия идёт более чем удачно.
Пока Тарьей пересматривает сделанные снимки, задумчиво хмуря брови, Хенрик размещается в чёрном кресле. Его многозначительный взгляд скользит по лицу фотографа, но тот упрямо игнорирует его попытки привлечь внимание. Холм красноречиво ухмыляется, прокручивая в голове следующую позу, но мысли его летят в иное русло. Он ощущает необходимость сделать решительный шаг, чтобы окончательно подтвердить или же опровергнуть свои догадки. Персона Сандвика окутана для него дымкой сомнений, которую хочется развеять. Нужно раскрыть карты. Снять фальшивые маски. Раскрыть настежь души.
Хенрик раскидывается в кресле, словно прилипая телом к кожаной обивке. Поза выглядит до ужаса неуклюжей и размытой. Тарьей недовольно качает головой и направляется к Холму. Как профессиональный фотограф, он обязан научиться давать дельные советы и подправлять недочёты, чтобы добиться лучшего результата. Сейчас, когда на кону стоит его работа, Сандвик готов наступить себе на горло, укрощая страх и волнение. Он и в мыслях не может допустить, что Хенрик Холм, как достаточно опытная модель, не может допускать таких досадных ошибок. Юный фотограф слегка раздвигает ноги Хенрика и спокойно укладывает его руки на бёдра. Холм безмолвно наблюдает за решительными движениями Сандвика, с горем пополам сдерживая улыбку. Белокурый мальчишка делает все предельно быстро и чётко, без особых размышлений, и Хенрика удивляет его нераскрытый потенциал.
Внезапно ледяные пальцы Хенке подцепляют серую ткань футболки мальчишки и подбираются к торсу. Холм ласкает взглядом молочно-белую кожу, прощупывая созвездия родинок. Табун мурашек пробегает по спине Тарьея, прежде чем он яростно отдёргивает руку и шагает назад. Тело прошибает молнией от морозного прикосновения модели, и зеленые глаза округляются от возмущения.
- Что ты творишь? – голос Сандвика заметно дрожит, а щёки вспыхивают ярко-красным пламенем. Он вешает на шею фотоаппарат, с опаской глядя на Хенрика. Тот лишь виновато опускает глаза в пол, сжимая пальцы в кулак.
- Прости, я не хотел, - растерянно бормочет Холм, боясь посмотреть Сандвику в глаза. Он жутко поторопился и попал впросак. Найти подход к этому хрупкому мальчишке гораздо труднее, чем может показаться на первый взгляд.
- Зачем ты это сделал? – шипит сквозь зубы Тарьей, взъерошивая рукою волосы. Замешательство читается в каждом движении, а лицо постепенно бледнеет. Кажется, что изумруды его глаз таят несколько иные чувства, нежели сокрушительный гнев, выливающийся цепочкой неприятных слов.
- Разве я тебе не понравился? – обиженно вздыхает Хенрик, поднимаясь на ноги. Сандвик смотрит на него с немым подозрением. Изучает его холодное лицо, потемневшие глаза, опущенные плечи. Не похоже, что Холм по-прежнему ведёт свою игру – голос его чугунно-глухой и надрывный.
- Ты меня совершенно не знаешь, как и я тебя, - сухо твердит Тарьей, увеличивая расстояние между ними. Он снова собирается удрать без объяснений, как пару дней назад уехал из дома. Неотступный страх, который ноет в сердце тупой болью, усиливается, тянет за шиворот в свою глубокую пропасть. Сандвик боится наступить на те же грабли. Боится открывать своё разбитое сердце. Боится верить людям. Обиды и предательство гложут его изнутри, и он не видит выхода, не видит спасения. Хенрик не виноват в этом, и Тарьей не имеет права втягивать его в это гиблое болото. Он надевает козырьком назад любимую тёмно-красную бейсболку и напоследок добавляет: - Просто не прикасайся ко мне и держись подальше.