- Я говорю о друге Карла, Хенрике, - содрогается Тарьей, чувствуя привкус горечи на губах от одного лишь упоминания имени того самого парня, образ которого крепко засел в подкорке его сознания. Сандвик ловит на себе вопросительный взгляд Лизы и деревянным голосом добавляет: - Да, ты всё правильно поняла. Я – гей.
- Я догадывалась, - кивает Лиза, не обращая внимания на смущение Тарьея. Заявление соседа не стало для девушки особым открытием, потому что она с первого дня заметила, какие неоднозначные взгляды пускает Сандвик в сторону её парня. Марлон лишь недовольно отмахнулся, когда Тейде озвучила ему свои подозрения, но теперь стало ясно, что определённый смысл в них всё-таки был. Предположения Карла по поводу мальчишки оказались далеко не шуточными: его гей-радар функционирует успешно.
- Именно из-за этого я и сбежал из дома, - внезапно выдаёт Тарьей, и сам удивляется своей безрассудной откровенности. Но он почему-то доверяет Лизе, хотя плохо её знает, впрочем, как и других обитателей квартиры. Он сглатывает тяжелый ком в горле и продолжает: - Мои родители и друзья не приняли меня таким.
- Тебе не стоит стесняться своей ориентации, что бы кто не говорил, - решительно протягивает Лиза, поглаживая Тарьея по плечу. Тот с широко распахнутыми глазами слушает её и замечает, что навязчивый страх, клокочущий внутри, постепенно отступает. Ему становится легче, потому что груз прошлого на плечах перестаёт казаться таким непосильным. Сандвик понимает, что вокруг него ещё остались люди, которым можно открыться. – Бери пример с Карла: он чувствует себя совершенно свободно, хотя часто забывает о понятиях меры и приличия.
Тарьей прыскает от смеха и закрывает ладонями лицо, разгорячено качая головой. Пшеничные взлохмаченные кудри накрывает капюшон толстовки, и его бледное лицо исчезает под серой тканью. На алых губах Лизы вспыхивает блаженная улыбка, и она довольно хлопает Сандвика по плечу, восторгаясь своей удачей. Тейде пробила железную скорлупу, под которой скрывался настоящий, солнечный, облик этого парнишки. Такому симпатяге совершенно не к лицу потухшие глаза и скривленные в немой обиде губы. Лиза наслаждается его заливистым смехом и погружает Тарьея в крепкие объятия. Сандвик удивлённо выгибает бровь, но ничего не говорит – он вдыхает жасминовый запах волос Лизы и постепенно расслабляется, размякая в руках девушки.
- Кхм… простите, если помешал, - внезапно в дверях появляется Карл, поражённо тараща глаза на соседей. Он точно не рассчитывал стать свидетелем такой умилительной картины после того, как его новый друг не показывал носа с комнаты последние три дня. Тарьей моментально отскакивает от рыжеволосой при виде Эггесбо, и румянец рассыпается на его щеках багровой вуалью. По неизвестной причине резкое появление Карла заметно напугало Сандвика, но это был беглый страх, который сменяет глухая досада. Сосед невольно заставляет Тарьея вспомнить о Хенрике, и его непослушное сердце снова скрипит от боли.
- Ты никогда не научишься входить без стука? – наигранно фыркает Лиза, переводя на друга недовольный взгляд. Тот хитро ей подмигивает, но внимание сосредотачивает на Тарьее, который смущённо поправляет толстовку и не смотрит на него.
- Я всего лишь хотел передать Тарьею, что его через два часа ждут на работе, - подмечает Карл с покорной улыбкой, прислоняясь плечом к стене. Эггесбо задумчиво сверлит Тарьея глазами, замечая нервную дрожь его сухих точеных пальчиков, и невольно закусывает губу. Ему нравится каждый изгиб ангельского лица блондина, каждая чёрточка на его поджатых губах, каждая искорка в его изумрудно-янтарных глазах, каждый взмах ресниц. Но Карл не имеет малейшего права на этого парнишку, потому что сияние его глаз обращено не к нему. Приятное тепло разливается по телу от одного лишь робкого взгляда Тарьея, но Эггесбо игнорирует неистовое пламя в груди и бросает напоследок: – Не буду отвлекать вас, голубки.
*****
- Я думал, ты даже в дом меня не пустишь, - виновато бормочет Хенрик, попутно стягивая с себя белые кроссовки. Песочные волосы беспорядочно разметаются в разные стороны, джинсовая куртка сползает с правого плеча, а ледяные глаза косятся в сторону Карла, который направляется в сторону кухни. Холм выглядит запыхавшимся и взвинченным, но Эггесбо не собирается так легко его прощать за один лишь горестный взгляд его пронзительных голубых глаз - не помешает немного его помучить.
Хенрик отряхивает помятые черные брюки и выискивает взглядом Карла. Он беспокойно мечется по кухне, словно не обращает внимания на друга, который по-прежнему мнётся в коридоре, не решаясь пройти в комнату. Холм прокручивает в голове вымученные слова извинения, которые продумывал последние три дня, но сердце подозрительно быстро стучит и выбивает из головы разумные мысли. Предательский страх комом подступает к горлу, и Хенке нервно сглатывает, задерживая взгляд на полу.
Резкий щелчок разрезает загустелую тишину в доме, и за пепельно-серой дверью показывается силуэт Тарьея. Карл бросает в его сторону лихорадочный взгляд, но через мгновение снова возвращается к кофе-машине. Сандвик закидывает на плечи тёмно-коричневый рюкзак, застёгивая молнию олимпийки, и направляется в сторону выхода. На бледноватом лице проскальзывает слабая улыбка, и он спокойно бросает Карлу на прощание: «Увидимся!» Худые ноги Хенрика врастают в пол, как корни деревьев, когда он слышит до боли знакомый робкий голос. Он чувствует себя рыбой, безжалостно выброшенной на берег во время жары: задыхается, засыхает, расплавляется, умирает. Холм не может сдвинуться с места, словно каменная статуя, и ждёт своего смертного приговора. Как он мог забыть, что Тарьей живёт в одной квартире с Карлом? Как?
Хенрик слышит его вкрадчивые шаги и шарканье брюк. Он мысленно представляет, как Тарьей с неловкой улыбкой смотрит на него и заливается краской, как смешно морщит нос и звонко хохочет над его неприличными шутками, как задумчиво крутит в руках любимую красную бейсболку, рассуждая о жизни. Хотя нет, Холм ничего не знает о его жизни и теперь уже никогда не узнает, потому что Сандвик попросил держаться подальше. Осознание горькой правды больно ударяет под дых, и Хенрик боится рухнуть на пол от безысходности. Он совершенно не знает этого парня, но его выразительные зелёные глаза с сизой дымкой грусти крепко засели в его голове, утягивая его в водоворот пустоты и горести.
Холм долгое время не хотел серьёзных отношений после того, как его жестоко предали, но этот солнечный мальчик зажёг в нём надежду. Глупо? Банально? Похоже на сказку? Может быть. Но так бывает: ты встречаешь человека, который ни капли не похож на безликие тени, что тебя окружают. В его глазах болото боли, рассадник страха, но свет пламенными потоками льётся изнутри – из сердца. Он не боится показаться смешным в своей застенчивости и растерянности, не пытается быть лучше остальных или следовать мнению толпы. Ему не нужно быть лучше – он просто самый лучший, хотя и не подозревает об этом.
Тарьей ощущает знакомый аромат духов в комнате и подозрительно оглядывается по сторонам. Пьянящая смесь лаванды, мёда, табака, кипариса и сандала, которая невидимым облаком закрадывается в лёгкие, оседая на их оболочке горячими капельками. Сандвик жадно вдыхает сладостный запах и через секунду натыкается глазами на Хенрика. Он стоит посреди комнаты с опущенными плечами и сверлит взглядом пол, нервно сжимая пальцы в кулаки. Тарьей мысленно умоляет его взглянуть на него хоть краем глаза, чтобы дать возможность окунуться в студёное море родных глаз, чтобы увидеть его лучистую улыбку, чтобы снять острое напряжение. Холм чувствует на себе буравящий взгляд, но заставляет себя держаться до последнего и пройти к Карлу на кухню. Эггесбо раздосадованно наблюдает за парнями, побелевшими как полотно, которые застыли в противоположных концах комнаты, и не решается проронить хотя бы слово.
Сандвик дрожит всем телом, и равнодушие Хенрика отравляет его душу. Два часа назад он убедил себя в том, что его жизнь налаживается, что всё изменится в лучшую сторону, но теперь все надежды рассыпались с треском. Сердце снова даёт трещину, рана открывается с невыносимой режущей болью, и парень вновь проваливается в бездну одиночества. Тарьей глотает слёзы и просто пробегает мимо Хенрика, боясь столкнуться взглядом с леденящим океаном в его глазах. От Холма веет свинцовой обидой и холодом, и Сандвик стискивает зубы от горького отвращения к самому себе. Но всё равно случайно задевает Хенке плечом. Но всё равно буравит его испуганными глазами, ища надежду в поникшем лице. А Хенрик на него не смотрит - сжимает пальцы до побеления костяшек, прикусывает губу до крови, но не смотрит. Потому что он должен держаться подальше.