— Проклятая правда, — сказал он. — Проклятая, голая, подлая прав…
— Вот и я, — перебила его танцовщица.
— У тебя отличный вид, — заметил режиссер. — В сапожках твои ноги покажутся во время танца еще красивее.
— Благодарю за комплимент, — сказала женщина. — Итак, предадимся веселью.
— Но тебе придется танцевать одной. Джек больше не будет.
— Неужели из-за меня? Мне… мне все время казалось, что я за ним не поспеваю.
Рыжеволосый улыбнулся.
— Да нет, обыкновенные разногласия по поводу гонорара. Джек решил вернуться в кино. Грандиозные ревю, широкий экран, стереофон. Мы для него мелковаты.
— Может, он к вам еще вернется через несколько лет, когда вы подрастете?
— Через несколько лет? Ну разумеется, — ответил рыжеволосый.
В Гольфстриме благоуханий
Припев заигранного шлягера, который издавала пила индейца, трелью рассыпался по стеклам витрин. Когда звук нехотя замер, двое ребятишек вынесли по медяку. Индеец поблагодарил кивком, вскинул на плечи смычок, пилу и ушел. Лишь теперь, глядя ему вслед, дети поняли, что он очень высокого роста. Во время игры его длинное тело чуть не вдвое сложилось над стальным инструментом.
Под покровом запоздалой темноты тонкий снежок осмелился припудрить Джефферсон-стрит. Полисмен прошел мимо индейца, глянул по долгу службы на свои часы и поднес дубинку к лакированному козырьку фуражки.
— Понимаю, — сказал индеец. — Пора играть отбой. Для меня. Моя пила уже в постели.
— Вот-вот, — пробурчал полисмен. — Ты же знаешь, Элиас, с наступлением темноты пиликанье в Кастл-сити нежелательно. Ха-ха! Пиликанье! Неплохое я придумал название для твоего занятия. Пиликанье.
— Очень удачное слово, сэр.
— Ну, тогда спокойной ночи. Да, еще одно: что-то давненько я не сгонял тебя со скамеек перед памятником Франклину. Ты переехал?
— Да, — ответил индеец. — Отель «Медовый месяц».
— Ишь ты, как шикарно! — сказал полисмен и с заученным изяществом перекинул свою дубинку через руку. — Ты, должно быть, снял там отдельный номер? Какие-нибудь королевские апартаменты, не правда ли?
— Да, сэр, вроде того, — ответил индеец.
Полисмен от души расхохотался, подошел поближе, благосклонно поглядел в лицо старику и поднял воротник его перекрашенной шинели.
— Будь осторожен, — сказал он. — Генерал Мороз вышлет скоро лютых солдат. — С этими словами полисмен побрел дальше.
Индеец легко раздвинул плечом бесчисленные завесы промозгло-белой стужи и заторопился вниз по Джефферсон-стрит, туда, где дома отступают от тротуара, туда, где между улицей и особняками протянулись сады и газоны. Вот уже перед ним пылает неоновое супружеское ложе, над которым то вспыхивают, то гаснут слова Отель «Медовый месяц».
Индеец поздоровался с дородным швейцаром.
— Что тебе сыграть сегодня?
— Позывные радиостанции Кастл-сити, — сказал швейцар. — Понимаешь, Элиас, позывные, и больше ничего. Ты их помнишь: там-тарам-тарарам-пам-па.
— Позывные, сейчас, с удовольствием. — Индеец снял с плеча свой инструмент.
— Но только чтобы с душой, — сказал дородный швейцар.
— Позывные, но с душой, слушаюсь, господин генерал-маршал.
— Не глумись над армией, Элиас, — упрекнул швейцар. — Разве есть такое звание «генерал-маршал»?
— Не знаю, — сказал индеец. — У тебя на груди наверчено столько шнурков, что не жалко самого высокого звания. Итак, позывные.
Конский волос смычка выскреб из пилы мелодию позывных местной радиостанции. Искусно лавируя между жидковатыми снежными хлопьями, приглушенная трель унеслась прочь из города.
— Ах, как хорошо! — с изумлением сказал упитанный швейцар. Сейчас он ничем не отличался от индейца. Он и на самом деле был индеец, но вы замечали это лишь тогда, когда у него делалось печальное лицо, вот как сейчас.
— Удивительно хорошо, — еще раз сказал индеец-швейцар индейцу-музыканту. И, немного промолчав, спросил: — Ты идешь спать, Элиас?
— Да, — ответил музыкант. — Спокойной ночи.
Потом он зажал пилу под мышкой и исчез в узком проходе между отелем и каким-то аристократическим клубом. Проход упирался в выступ небрежно заделанной стены. Получалась пещера, только без потолка. Но снега здесь не было. И земля шагов на пять вокруг была совершенно сухая. А все потому, что вентилятор неустанно вытягивал теплый воздух из бара при отеле и выпускал его в этот каменный мешок.