— Что подогреть? — спросила девушка, поправляя свой пучок.
— Детское молоко.
Она нахмурилась, словно я попросила выдавить молоко вручную из ее собственных, приподнятых вверх подвижных грудей.
— Даже не знаю. Может быть, подержать его под электросушилкой?
Я попыталась возразить, но она уже была занята приведением в порядок своего пенала.
С несчастным видом мы с Беном потащились в раздевалку, где была только пепельница с четырьмя дымящимися сигаретами. Должна же тут быть кухня: Элайза что-то говорила про аппетитную еду! Откуда ни возьмись, снова появился лысеющий мужчина с легкой закуской и поспешно направился в другую студию.
— Бедный ребенок, что с ним случилось? — спросила фотомодель.
— Может быть, у него болит что-нибудь? Воспаление уха, у детей это бывает. Гной не выходит? — предположил гример.
Я усадила Бена на плечи и стала легко подпрыгивать.
— Ну вот, его тошнит, — сказала фотомодель.
Гример, специалист по ушным заболеваниям, схватил вату и с силой провел ее по моему шерстяному кардигану, оставляя полоску белого ворса. При каждом вдохе Бен резко втягивал живот в себя. Интересно, может ли младенец лопнуть просто из-за горя.
— Есть здесь чайник? — в моем голосе звучало отчаяние.
Фотомодель, не вынимая изо рта соломинку, через которую она пила черный кофе, чтобы не стереть губную помаду, указала в угол, где стоял туалетный столик. Костюмерша безуспешно пыталась вставить вилку чайника в розетку.
Маленькая собачка лаяла, скребя бетонный пол.
Грег врубил музыку. Несмотря на то что чайник был включен, ничего особенного не происходило. Я быстро запихнула бутылочку в рот Бену, лишь бы он заткнулся, уверенная, что он сразу ее отвергнет. Сделав несколько неуверенных глотков, он с отвращением выплюнул бутылку с холодным молоком, но, видимо, решив, что криком сыт не будешь, снова схватил губами соску.
— Давайте начинать, — произнес Грег, пританцовывая; руки его извивались, как резиновый шланг. — Где моя фотомодель? Ферн, ты готов?
Ферн, криво улыбаясь, вышла из раздевалки.
— Я думала, на съемках будет парень. Разве мы не парня ждали?
— Вот он, — ответил Грег, указывая на Бена.
— Я имела в виду мужчину.
— Фотомодель-мужчина еще не пришел. Он выступает в оркестре и вовсе не хочет позировать. Нам повезло, что вообще удалось его ангажировать.
В том, что он даже не подумал прийти, я усматриваю некий подарок судьбы. Но хорошо, что хотя бы он в принципе согласился на эту работу. Элайзу вполне устраивал и такой вариант.
— Какой смысл ждать еще полчаса? Все участники в сборе: девушка, парень, ребенок. У всех небрежный вид.
— Небрежный?
Во время нашего первого разговора Элайза об этом не говорила.
— Идея в том, что они уже переоделись, накачались наркотиками, но очень недовольны, потому что вынуждены торчать дома с ребенком.
— Они могли бы заказать сиделку, — предложила я.
— Это не в буквальном смысле, а только так, чувство.
— И в чем должен быть Бен, чтобы выглядеть небрежно?
— Его костюм немного немодный. Пусть остается в одних ползунках. Мы не хотим, чтобы он облил всю эту одежду. Будь любезна, сними с него все, пока не пришел наш парень…
— Продолжаем. Я не собираюсь из-за этого идиота провести здесь целый день, — сказал Грег.
Дейл встал рядом со мной, прожевывая выпечку.
— На самом деле этот парень не фотомодель, но они все равно так говорят, понятно? А у вас замечательный ребенок.
— Почему они так говорят?
Дейл пожал плечами. Видимо зарабатывая на жизнь только одной внешностью, чувствуешь себя крайне тревожно. И ничего с этим не поделаешь. Своей наружностью мы обязаны родителям: по справедливости все заработанные на этом деньги вы должны непосредственно отдавать папе с мамой. Возможно, поэтому фотомодели спешат уточнить, что они не собираются заниматься этим долго. Разве можно одновременно выполнять эту работу и быть матерью: притворяться, что на самом деле вы не такая, какой кажетесь. Ребенок точно знает, кто его мать. Вы не можете выдавать себя за случайную сиделку, которая после проделанной работы получает пару банкнот, пока настоящие мама и папа, пошатываясь, идут из пивной домой.
Ферн встала рядом с «голубой бухтой» и согнула руки в локтях, выставив их вперед, в ожидании ребенка.
— Мама, мы готовы, — сказал Грег, щелкая пальцами.
Я стала общей мамой, которую лишили имени или (подумать только!) обещанной выпечки из козьего молока.
— Бен спит.
— И сколько он будет спать?
— Час, может, больше. Он привык ложиться поздно утром после кормления, хотя иногда достаточно уложить его в коляску, покачать, и он мгновенно…
— Мама, мы на съемках. Мы готовы.
Странно, взрослый мужчина может позволить себе не являться на работу, а восьминедельному ребенку нельзя днем поспать. Я вручила Бена Ферне. Он мгновенно открыл глаза, с виду довольный сменой матери.
— Нет, так не пойдет. Нам нужен мужчина. Пусть кто-нибудь встанет, любой папаша, и Грег объяснит ему, что такое съемка.
— И что же это такое? — бормочет мама, стряхивая пепел наличную карту фотомодели.
Элайза обвела взглядом студию.
— А этот не подойдет? Чем не толстый папаша, — предложил Дейл.
— Вы не возражаете, всего лишь на минуту? — попросила Элайза.
Она повела папу, у которого подгибались ноги, как у поломанной тележки в супермаркете, и поставила его рядом с Ферн. Он стоял в износившихся вельветовых брюках с лоснящимися потертостями на коленях, щурясь против света. Рядом с Ферн он выглядел на все 103 года.
— Пойдет, — одобрила Элайза.
Папа беспокойно улыбнулся.
— Славно, — согласился Грег. — Теперь встаньте чуть ближе к ней, папа.
— Хорошо, что он так неуклюж, — прошептала Элайза.
Во мне закипело раздражение. Бен неловко повернулся на руках Ферн, пытаясь закрыть глаза.
— Мама, не позволяйте ребенку спать, — произнес Грег.
Я захлопала в ладоши. Веки Бена задрожали, затем окончательно сомкнулись.
— Пойте, — Грег был непреклонен.
— Что петь?
— «Огонек, огонек».
Но вряд ли песенка взбодрит его, подумала я.
«Старый Макдональд», если вовремя не остановиться, неделями будет вертеться на языке, но я прочищаю горло и начинаю:
У старого Макдональда ферма была —
Ии-ай, ии-ай-ох —
И на этой ферме у него… жила…
В моей голове проносится фермерский двор: петушки, поросята и пони, одновременно кукарекают, фыркают и ржут. Кого выбрать? Не могу решить после четырехчасового сна. Надо будет поговорить с Джонатаном о том, чтобы провести ночь в гостинице в одиночестве.
— Мама? Вы с нами? — вывел меня из раздумий Грег.
Неожиданно пронзительно залаяла маленькая собачка. Из дальнего угла студии раздался дрожащий голос Дейла:
Бен вздрогнул. Блеснуло глазное яблоко, и на лице заиграла пробуждающаяся улыбка.
— Теперь ближе, папаша, наклонитесь к ней. Обнимите за талию. Смотрите на нее. Смотрите на меня, — скомандовал Грег.