Глава 2.2
“Поживи еще у Камневых, Лиза, так будет лучше”.
Хрен там! Рядом с тобой мне будет лучше.
Влюбляться, видишь ли, в ровесников надо. Да сдались мне и ровесники, и влюбляться. Про любовь треплются мужики, когда хотят трахаться задаром, и бабы, когда им что-то от всяких лохов с членами надо.
Вот Рокс, та все точно просекла. Что дело не в любви там какой, а в страхе. В том, что я Корнилова себе хочу всего и насовсем, чтобы не стать опять бездомной и ненужной. Просечь-то просекла, но все же ересь какую-то потом нести стала про “ты теперь уже никогда одна не останешься”, про дружбу и заботу и про то, что их телом не покупают и так далее. И опять это “Корнилов любит тебя, усвой, но не как женщину, как близкого человека, как дочь”. Ну что за чес галимый, а? Какая там дочь? За каким таким надом я ему в этом качестве? Польза от меня в чем? Выхлоп какой? Нет в этом логики, а про слово на букву “л” и слышать не желаю.
— Ой, Лизка, ты ли это? — всплеснула руками Мариванна, наша с Корниловым соседка снизу. — Да тебя не узнать прямо! Была такая… — Ага, скажи, чего уж. Слышала я, как вы меня величали в спину вечно. — А сейчас прямо на человека похожа стала.
— Здрасти, Марьванна, — промчалась я мимо нее. — Это оттого что у меня цель в жизни появилась.
— Это хорошо, Лиза, это правильно… — она еще чего-то бубнила, а я уже нырнула в подъезд. Тачка Корнилова на придомовой парковке, значит, дома он. Я планировала, конечно, сюрприз в романтичном стиле какой устроить, но фиг с ним. Моя задача — развести его на секс, а дальше все само срастется. И хрен я уже отступлю дома и без свидетелей. Чего ему тут уже будет стрематься и менжеваться? Никого, кроме нас, нет, хотеть он меня хочет — видела.
— Корнилов, я дома! — крикнула от дверей и тут же чуть не навернулась через какие-то баулы, брошенные посреди прихожей. — Корнило-о-о-о-ов, ау-у-у-у-у-у! Что это за барахло у нас в прихожке?!
Я прямиком поперла в его спальню. Застану в постели еще тепленьким. Но дальше…
— Не входи! — рявкнул голый Корнилов, резко севший на постели. — Лизка, блин!
Он стремительно прикрылся, и я заметила, что на кровати за ним кто-то возится. Баба! Он притащил в наш дом бабу! Случилось именно то, чего я так боялась!
— Да выйди ты! — приказал он мне, и внутри как взорвалось что-то. Здоровенный сосуд с кислотой, что выжгла все мигом, ослепив болью и яростью.
Он притащил в дом бабу! Причем с вещами! Сволочь! Я ему себя… себя! А он!
Предатель! Все порушил! Опоздала я!
Я стала пятиться, бормоча сначала какую-то жалкую херню.
— Почему? Почему не я, Миш? За что ты так?
— Да прекрати эту херню! — заорал он, выскакивая за мной.
Дальше помню очень смутно. Меня накрыло по полной. Он хватал за руки, я вырвалась. Послала его, высказала, какая он предающая тварь, что все испортил. Я ведь его… А он…
И как вылетела из квартиры — не помню. Как по улицам шарахалась и сколько — тоже как-то нечетко. И почему к Камневым к ночи притащилась обратно. Ну а с другой стороны, куда теперь? Опять по чердакам-подъездам бомжевать? Оно-то все к тому и идет, но прямо сейчас мне нужен был угол, чтобы полежать, что той псине, на дороге сбитой, и авось чудо произойдет и боль эта внутри стихнет. Никогда так не болело ведь. Даже когда осознала, что от матери ухожу безвозвратно. Страшно тогда было, а больно — нет. Но переболит, встану и тогда уж дальше пойду. Ненавижу тебя, Корнилов. Ненавижу и никогда-никогда не прощу!
Глава 3
— Какого черта, Антон?! — зарычал без предисловий предок мне в ухо, только я ответил на вызов. — Я, по-моему, четко и понятно сформулировал, где и в каком виде тебе следует быть сегодня вечером.
— Ага, — зевнув, я вылез из постели и пошлепал босиком к холодильнику.
— И почему же я тогда не наблюдаю тебя сейчас дома?
Потому что я не твой *баный подчиненный или ручной пудель.
— Почему же. Я дома. У себя.
После его объявления о моих ближайших перспективах я поехал к себе на квартиру, а не в родительские хоромы. Там же меня наверняка мама с нетерпением дожидалась, не изыскавшая возможности встретить меня в аэропорту. А у меня лимит — один вынос мозга в один день.