Выбрать главу

Другой исход — цинизм пассивный, глобальная лень, когда даже и ради собственного ублажения пальцем не шевельнешь — зачем?..

И все равно — всею детской беспомощной глубиной ищется выход из одиночества, ищется связь, единение, ищется слияние тел и слиянность душ, потому что иначе никак…

Мы редко себе это говорим, но ведь это так одиночество есть представительство смерти в жизни, прихожая небытия. Одиночество, скажу больше, и есть небытие вживую. («Смерть — дело одинокое», как сказал Рэй Бредбери.)

Боль разобщенности нам об этом сообщает.

Да, Друг мой, именно об этом и речь наша: не о физической изоляции или информационной нехватке, не о недостаче каких-нибудь там партнеров, деловых или половых, — а о разобщенности душ, о разных ее видах, степенях и окрасках, о разных последствиях разобщенности — и о том, как с этим быть…

Душа твоя — без времени, без места — сквозняк, несвязных образов поток, симфония без нот и без оркестра, случайный взгляд, затоптанный цветок…
Толпа в тебе, ребенок потрясенный, толпа времен — игралище смертей, рождений гул — под оболочкой сонной лица, себе чужого, как артель…
А глаз твоих седых никто не видит, и это тело как бы не твое, и душит чья-то боль, и бьет навылет чужих зрачков двуствольное ружье…
Узнав на вкус, какую малость значишь, стал всем для всех, не находясь ни в чем, и превратил себя в открытый настежь гостиный дом с потерянным ключом.
Кто здесь не ночевал, кто не питался, кто не грешил… Давно потерян счет. А скольких ты укоренить пытался, уверенный, что срок не истечет?
Тоска листает улицы и лица, шумит ветрами, ливнем льется с крыш… И вот, оторван ветром, как ресница, ты невесомо в вышине паришь…
а там, внизу, в долине, пастырь строгий с жезлом и книгой знаков путевых стада безумцев гонит по дороге, не отличая мертвых от живых…
враг человека — его сознание?

Итак, примем первое определение. Одиночество — это разобщенное состояние души. И сразу важное уточнение: разобщенное состояние души не всегда совпадает с сознанием этого состояния.

Одиночество-состояние может быть сознаваемым или несознаваемым. Может быть болезненным, мучительным, невыносимым — а может и нет. И если мы спросим, хотя вопрос попахивает идиотизмом: а что, одиночество, это вообще хорошо или плохо? — ответ будет идиотским же вопросом: а как вам понравится?

В психиатрии, где проработал полжизни, я много навидался крайних по степени, клинических одиночеств — того, что зовут аутизмом, бредом, шизофренией… Такие грубые одиночества, в разной мере осознаваемые, по милости природной переживаются обычно не чересчур болезненно, а иногда даже полны удовольствия.

Иной палатный обитатель так счастлив, так самоупоенно, младенчески онанирует.

Только депрессивные разобщенные состояния души бывают неукротимо, адски ужасны и всего резче осознаются. Одно из таких состояний с огромной силой выразил Блок:

«Есть времена, есть дни, когда / Ворвется в сердце ветер снежный, / И не спасет ни голос нежный, / Ни безмятежный час труда…»

Вот так, да — невесть откуда врывается в сердце циклон одиночества, снежный ветер…

Депрессия — воспаление одиночества, от этого воспаления можно и умереть, и вылечиться с прибавкой сил и здоровья…

Отчего вдруг душа вспоминает, как бесконечно она одинока в обжигающе-ледяном Космосе Разобщенных?.. Спросим у Бога — отчего зима и зачем? Ночь — зачем?.. Не затем ли, чтобы осмыслить день?..

Во сне увидел: кто-то дует и, жалуясь, как пес, колдует, морщинки на руках толкует… А мутно-белый взгляд застыл, как будто сам себя целует. Забыл… Есть право голоса и вето в нашествиях зимы на лето, когда норд-ост не ждет совета и лупит головой в стекло. Как хрупок мир тепла и света, как налегло давленье мглы… Тот сон в затылке еще трясет свои опилки. «Спасенье, может быть, в бутылке…» Ну что ж, пальто скорей надень. Пусть разум шлет себе посылки на черный день…