— Пить хочешь? — глухо, слабым голосом спросил истопник.
Егор кивнул, получил полстакана пива, с любопытством посмотрел, как шипит, истончаясь, в сосуде шапка белой пены. Пиво он пил впервые в жизни, сделал несколько глотков, и лишь потом почувствовал, какое оно горькое. Скривился, замотал головой. Хотя чем-то пиво понравилось.
— Запить надо, — понимающе кивнул истопник. — Сходи в котельную. Там на столе графин с водой. Тащи графин сюда.
Мальчик вошел в котельную.
Внутри было гораздо больше места, чем в их коммунальной комнате. Первым делом Егор подбежал рассмотреть огромную топку с двумя дверцами. Вся топка, как чудовищная неправильная бочка, скрипела, сочилась струйками дыма, будто дышала. Металл на дверцах раскалился, светился красным. Внутри глухо и надрывно завывало пламя. Пахло дымом, приятно пахло, как в деревне у бабушки, там Егор мог подолгу нюхать носом около растопленной печи.
Разные, огромные и тоненькие, трубы выныривали из под земли, влезали в котельную со всех сторон сквозь стены. Скрещиваясь, извиваясь, они втыкались одна в другую, а самые толстые подползали к огромному чану над топкой. Трубы были разных цветов: в черной копоти и в белых цинковых обертках, еще выкрашенные синей и красной краской, они напоминали огромный клубок змей, застывших в схватке. В головке Егора слегка зазвенело после пива; ему почудилось, что трубы лишь притворяются застывшими, а сами вот-вот набросятся на него. Он отошел подальше от труб и от топки, к стене. У стены валялся железный лом, мотки проволоки, горбыли и ящики с гвоздями и инструментами. Громоздилась в дощатом коробе груда черного блестящего антрацита.
За выгородкой из двух больших листов фанеры он обнаружил жилой угол: самодельный кривой стол, низкий топчан, обитый вонючим дерматином. Почему-то сильно пахло свежей древесиной, на полу валялась щепа. Егор заинтересовался и нашел груду, прикрытую рогожей. Откинул край тряпки: ровно сложенные колья, метра полтора в длину, все как один остро затесанные, лежали под тряпкой. Егор не удержался, взял на пробу один кол, повертел в руках — он очень пригодился бы мальчику для защиты от врагов, легкий, надежный. Никто бы не усомнился, что перед ними вовсе не фашист, а русский богатырь. Вроде Алеши Поповича. И решил Егор присвоить колышек.
На стенах много было понавешано всякой дряни (так определила бы его мама), сам он догадывался, что это все полезные вещи: картинки из журналов, непонятные рисунки красками и углем на дощечках, палочки, пучки трав и засохшие букетики цветов. Они совсем засохли и шевелились от сквозняка, на некоторых сухих ветках были огромные колючки. Егор многих растений в жизни не видел, и еще они сильно пахли, он чуть не расчихался.
Черный кот, огромный и важный, как какой-нибудь барбос, прошел мимо Егора от топчана к топке, свалился прямо на грязный пол возле раскаленных дверец, выставил жару пушистое белое брюхо. Мальчика кот игнорировал — а Егор не мог глаз отвести, потому что кота он раньше у мусорки или в сквере не видел, и теперь соображал: а что, если кота на крыс натравить?
— Мальчик, тебя ко мне Ванда послала?! — вдруг совсем иным, чем на завалинке, громовым и страшным голосом спросил из-за его спины истопник.
Он недавно вошел в котельную и следил за действиями Егора.
— Сказала, чтобы для нее кол стащил. Так? — старик не спеша шел к мальчику.
Егору показалось, что глаза у истопника стали светиться или сильно увеличились, как у ночных животных. Очень захотелось Егору кивнуть, чтобы отвязался старик, и помчаться прочь, крича о помощи. Но Егор не поддался страху.
— Я, я боюсь Ванду, — сказал он тихо, а потом что-то потянуло за язык, и он добавил. — Но я против нее, она противная!
Что-то щелкнуло, или что-то мелькнуло перед его глазами. Он зажмурился, снова открыл глаза. Противно заверещал кот. Но уже обстановка изменилась. Истопник стал нормальным, стал дряхлым и беспомощным старичком. И глаза его не сверкали, а жмурились, — потому что распахнулись двери топки, и в котельной заиграли отблески пламени.