Всеслав как-то читал работу одного, способного к озарению (что вообще-то большая редкость среди обычных людей) человека из технологического мира. Он там считался психологом. Так вот он писал, что человек способен завершиться психологически только в семье, причем имеющей не менее троих детей. Что означает не только присутствие в семье бурно формирующихся и развивающихся особей обоих полов, но и сдваивание, дублирование одного из них. Ибо лишь практические навыки и умения по построению подобных разновозрастных и разнополовых взаимоотношений, в пределе выстраивающиеся уже в самофункционирующую и самоподдерживающуюся, взаимно развивающую коммуникационную машину, способны доформировать человека до его зрелости.
Забавный язык… Но в главном он, пожалуй, прав. Настолько, насколько вообще способен быть прав человек технологического мира…
– …и вот даже и не знаю, как быть, – уныло закончил старик.
– И что, в округе никакого священника не осталось? – вступил в разговор Всеслав.
– Так ить откуда им быть-то? Ежели сам епископ ныне в етом самом Комитете. Он же всех своих наперечет знал. Вот всех и подгребли. Сказывают, в Мугоне-то шибко хотели своего сохранить. Делегацию в Грыран посылали с просьбой оставить батюшку. Просили поспособствовать. Чтоб остался. Пусть и не при церкви. Но там не позволили. Да еще и церкву спалили. Ох, времена…
Всеслав молча кивнул, соглашаясь. Этот мир вступал… а скорее уж сваливался на путь развития технологии. И эти люди вот-вот должны были уйти из мира лесов, полей, поющих птиц и оленей, продирающихся сквозь чащу, в темные, дымные, наполненные гарью, окалиной или взвесями чеса корпуса мануфактур. Удержать людей в которых могли только солдаты. Во многом именно поэтому армии мануфактурных и начально-индустриаль–ных эпох из сословных становились массовыми. Нужно было слишком много таких солдат, которые бы не ставили честь выше повиновения…
– Значит, говорите, никак нельзя ребенку без первого причастия?
Старик вздохнул.
– Новая власть говорит, что так оно вполне… только как же это можно-то? – недоуменно закончил он.
– Ну что ж, – задумчиво ответил Всеслав, – в этом я постараюсь вам поспособствовать…
4
С телеги старика он слез еще перед городскими воротами. По его просьбе. Ибо с каждого ехавшего на телеге или ином транспорте за вход в городские ворота стража брала по медяку. А пешие могли следовать бесплатно. И если прежняя власть спрашивала за это не слишком шибко, позволяя слезать с телеги прямо перед воротами, то нынешние стражники следили за этим куда как бдительнее. И требовали плату даже с тех, кого заметили слезающими с телеги еще за милю от ворот. Деньги любят счет! А деньги становились для новых властей новым божеством. Как и в любом мире, поворачивающем на технологический путь…
Пройдя ворота, Всеслав вышел на привратную площадь и остановился, оглядываясь. В двух шагах от вратной башни находилась небольшая часовенка. Сейчас превращенная в конюшню стражи. Да… здешние революционеры начали гораздо раньше, чем в его мире. И сразу радикально. На его родине сначала усовершенствовали веру. Так, чтобы она не мешала поклоняться новому идолу – золотому тельцу. Хотя, впрочем, все новое – хорошо забытое старое. Ибо еще Христос предостерегал от поклонения ему. Но те, кого потом начнут именовать протестантами, сделали вид, что ничего такого не было. Наоборот, Господь отмечает избранных Им именно богатством… Так что все началось как раз с усовершенствования веры. А уж потом разучили человека верить вообще. Солгав, что вера запрещает и ограничивает что-то знать и что-то уметь. А вера всего лишь требует от человека сначала стать достойным следующего шага познания. Чтобы у того, кто получит в руки, скажем, разрушительную силу атома или всепожирающее пламя аннигиляции, не могло возникнуть и мысли обрушить их на мирные города. Причем всего лишь потому, что это «очень удобные для данной технологии цели». Куцый осколочек веры по имени протестантизм уже не смог бы исполнить эту задачу. И он не смог…
Но здесь новые власти пошли по еще более радикальному пути. Сразу отринув всякий намек на пусть и куцее, но все же допустимое существование Господа. И отдав трон «человеческому разуму». Именно поэтому священники здесь объявлялись тунеядцами, жирующими на человеческих суевериях, а церкви подлежали преобразованию в хлевы, склады, цеха и… Храмы наук и искусства. Так, пожалуй, вскоре дойдет и до некоего варианта социализма. Национал или интернационал… А там уже придумают ГУЛАГ, высшую форму мануфактур, или Освенцим, с максимальной утилизацией «биологического материала». Золотые зубы пойдут на переплавку и затем – в госрезерв, волосы – на ткацкие фабрики, кожа – на портмоне и абажуры, а кости – на муку.