Оказавшись перед выбором — пересказывать ли Жаботинского или цитировать его, — я предпочел последнее. Мне хотелось дать английскому читателю представление о его блестящем стиле. Собрание писем Жаботинского далеко, далеко не полно. И то сказать, учитывая превратности судьбы, следует считать настоящим чудом то, что сохранилась хотя бы часть наследия. Большей частью письма написаны по-русски и сейчас переводятся на иврит. Они хранятся в Институте Жаботинского и систематизированы по датам, что избавило меня от необходимости в постоянных ссылках.
От автора биографии требуется беспристрастность. И это создавало дополнительные трудности в жизнеописании самого любимого — после Герцля — и самого оклеветанного еврейского лидера. Проблемы возникали и потому, что жизнь Жаботинского в штормовых условиях нашей эпохи была переполнена значительными событиями на всем ее протяжении. А современный исследователь вынужден считаться с современными издательскими требованиями. Я с нескрываемой завистью смотрел на биографов прошлого, которым разрешалось издавать биографии в пяти и шести томах.
Я старался соблюсти справедливость по отношению к критикам и оппонентам Жаботинского, цитируя их аргументы там, где это оказывалось возможным. Полагаю, обе стороны объективно представлены в их полемике. Надеюсь также, что и конфликт между Жаботинским и Вейцманом и их школами, находившийся в центре истории сионизма в двадцатые годы и позже, — отражен мною с соблюдением истинных пропорций.
После смерти Жаботинского конфликт между ревизионистским и социалистическим (лейбористским) течениями в сионизме не прекратился. До известной степени он продолжается и сегодня. Тем не менее в оценке самого Жаботинского и его наследия произошли глубокие перемены — даже среди самых решительных его ниспровергателей. Затвердевшая кора враждебности, даже ненависти к нему со стороны современников-лейбористов сменилась той или иной степенью понимания и признания его высочайших качеств и пророческого видения.
Здесь будет уместно процитировать заявление Ицхака Табенкина, одного из выдающихся лидеров лейбористов и острого оппонента Жаботинского в двадцатые и тридцатые годы. Незадолго до своей смерти он указал на то, что Жаботинский очень рано различил в социалистском движении перевес материальных интересов над исконными принципами.
"Были времена, когда Жаботинский предостерегал нас от опасной сытости. Ныне нам угрожают и эта опасность, и опасность самодовольства", — сказал он.
Произошедшие перемены в отношении к Жаботинскому вызвали и настоящий взлет интереса к нему. В научном исследовании "Каждый человек — король" Рафаэлы Бен-Гур из Еврейского университета в Иерусалиме по произведениям Жаботинского анализируется его социальное и гуманистическое мышление. И в Израиле, и за границей появились многочисленные работы и упоминания о его мировоззрении. Несколько лет назад "Уолл-стрит джорнэл" (европейское издание) внезапно перепечатал статью Жаботинского, написанную шестьдесят лет назад, а "Лондонский экономист", никогда прежде не интересовавшийся взглядами Жаботинского, хвалебно высказался по поводу понимания Жаботинским арабской проблемы.
Временными рамками своего рассказа я определил границы жизни Зэева Жаботинского. Три исключения из этого правила включены в послесловие.
В английском издании 1996 года, с которого сделан русский перевод, и в более раннем издании на иврите (1993 года) я поблагодарил многих людей за советы и оказанную помощь. Осталось выразить благодарность тем, кто сделал возможным издание на русском языке. Я не мог бы даже подумать об этом, если бы не финансовая помощь Фонда Реувена и Эдит Гехт. Помимо прочего, их поддержка позволяет издателю назначить за два тома весьма умеренную цену. Может быть, русским читателям неизвестно, что Реувен Гехт был выдающимся и любимым учеником Жаботинского, активно помогавшим последнему во время кампании по спасению евреев из покоренной нацистами Европы.
Я особо благодарен м-ру Гарри Сесслеру — первому предложившему этот проект своим коллегам по издательству.
Наконец, глубочайшая моя признательность д-ру Татьяне Груз из института Жаботинского в Тель-Авиве, предоставившей переводчиков для всех цитировавшихся русских текстов. Благодаря ей я получил возможность познакомить русских читателей нынешнего поколения с его неподражаемым стилем.