– Мои братья очень удивятся, если придут навестить меня, а обнаружат некую Марьяну, – криво улыбнулся он, а затем раскинул руки в стороны, собирая вокруг себя черный дым. – Не переживай. Я скоро вернусь. Все будет хорошо.
Эти слова будто отрезвили меня. Действительно, к нему же ходит доктор, о нем беспокоится родня. Он не сможет ускользнуть незамеченным и, даже если оставит меня вместо себя, об этом быстро узнают.
В какой-то момент самого Платона перестало быть видно за дымом. А затем этот сгусток темной магии припал земле и бесшумно и быстро заскользил прочь.
Платон осмотрелся. Каких-то пять-десять минут, и он будет на месте. Оказавшись в городе, он затерялся в толпе и не боялся быть обнаруженным. В конце концов, это не первая его вылазка. Арбитры не способны предусмотреть всего. В их понимании все просто. Посадили на цепь, как пса, – можно больше не беспокоиться. Заперли – значит, никуда не денешься.
Наивные.
Платон хмыкнул. Хоть барьер и являлся серьезной преградой для любого, но… Платон не был любым.
Его не мучили угрызения совести из-за того, что Мари осталась в особняке. Не навсегда же оставляет, так чего о ней тревожиться? Внутри безопаснее, чем снаружи, – тем более той, у кого слишком много секретов. С чего она вообще взяла, что он собирается ее бросить?
Да уж, с ней будет сложно.
Но почему-то в груди кольнуло неясным чувством, когда она кинулась на решетку, словно бабочка, готовая испепелить себя, только бы долететь до желанного света.
Захотелось откинуть ее прочь, не позволить навредить себе.
Безумная! А если бы шибануло сильнее?
А еще, когда защитный барьер мигнул, Платону показалось, что с ее лицом что-то не так. Лишь секундная вспышка, после которой Марьяна прикрыла щеки ладонями, – но он отчетливо уловил, что кожа ее исказилась. Как будто сползла та магия, которую он ощущал ранее.
С ее лицом что-то не так? Какое-то ранение или дефект? На нее наложены матирующие чары?
Возможно, ему всего лишь почудилось. Все произошло слишком быстро, за секунду сказать наверняка сложно.
Как назло, сегодня Марьяна будто поселилась в его голове. Еще с того момента в гостиной, когда она принесла мазь и захотела помочь ему с ожогами. Уже тогда заставила думать о себе, а потом, у ворот, лишь усилила непонятное чувство, зудящее на уровне грудной клетки.
О Платоне давно никто не заботился вот так, просто, без потаенного умысла. Не считая мамы и братьев, конечно. Но когда пальцы девушки порхали над его телом, когда она склонилась к нему ближе, чтобы смазать свежие ожоги, – это пробудило в нем не только благодарность, но и… физическое желание. Вполне очевидное.
Хотя, казалось бы, что может быть менее аппетитным, чем самодельная мазь и ожоги после электротока.
– Только не говори, что тебе небезразлична какая-то дворовая девка, подобранная с улицы, – донесся до Платона знакомый голос. – Сынок, неужели ты до сих пор не понял? Женщины способны порушить все твои планы. Сейчас ты ее жалеешь, а завтра потеряешь рассудок и забудешь о том, ради чего все затеял. Не забывай, ты ученый и должен обуздать эмоции.
Он обернулся.
Отец стоял в шаге от него, с отвращением кривясь. Весь его вид выражал полнейшее неодобрение, словно сын одними только мыслями про Марьяну сумел его жутко взбесить.
– Убирайся отсюда. – Платон качнул головой. – Ты галлюцинация. Я не собираюсь тебя слушать.
– Неужели? – Серп Адрон со вздохом двинулся к сыну. – Удивительно, что раньше тебя галлюцинации не тревожили. С чего бы им взяться сейчас?
– С того, что в последнюю встречу ты меня чуть не прикончил.
Их отношения с отцом сложно назвать близкими или доверительными. Скорее уж наоборот: ни один из троих сыновей не любил Серпа и не хотел быть похожим на него. Злобного, безумного и готового на все, только бы добиться своих целей. Отец лил кровь литрами и не гнушался никакой магии, даже самой черной. Ему было плевать на людей, на нечисть, на собственную семью.
Если бы понадобилось избавиться от сыновей ради исполнения собственных прихотей, он бы, без сомнения, так и сделал.
Братья это понимали и однажды решили избавиться от него. У них почти получилось, но… к сожалению, даже здесь отец их переиграл.
Сейчас Серп Адрон находился в Теневерсе, магической тюрьме для самых страшных преступников. Выхода оттуда нет, как и возможности наслать какие-либо чары. Так что видение – это точно очередной побочный эффект лечения.
Одним больше, одним меньше.
Не привыкать.
– Неужели ты держишь на меня обиду? Зря. Шрамы закаляют, – ухмыльнулся отец, делая еще один шаг вперед. – Уж тебе ли этого не знать?