Любой настоящий командир, отправляя высшему командованию донесение об оперативной обстановке, как правило, сгущает краски, причем далеко не всегда в свою пользу. И это вполне оправдано. Ведь он прекрасно отдает себе отчет в том, как воспримут его донесение в высшей инстанции, — покачают-покачают головой и, снисходительно улыбнувшись, скажут: «Знаем-знаем... Значит, не так уж все плохо». Да и потом, не сгустишь краски — не видать тебе ни подкрепления, ни провианта, ни боеприпасов столько, сколько необходимо. И тут уж ничего не попишешь: на войне — как на войне. С другой стороны, если бой выигран, а высшее командование не ведает, сколь дорогую цену пришлось за это заплатить, особых похвал от него не жди.
Только не подумайте, будто я говорю об этом, чтобы бросить тень на Джулиана Смита, якобы озабоченного лишь тем, как бы не опорочить свою репутацию и не уронить честь мундира. Никоим образом: уж кого-кого, а генерал-майора Смита никак нельзя было причислить к категории честолюбцев. Просто, составляя донесение адмиралу Хиллу, Смит поступил как командир в высшей степени благоразумный, до топкости знающий правила военной игры: ведь старался-то он не для себя лично, а для своих людей — чтобы уберечь их от верной смерти, и если не всех, то хотя бы многих. И это, безусловно, достойно самого высокого уважения.
Во время инспекционного обхода захваченных у неприятеля территорий, где кое-где все еще громыхали взрывы и свистели пули, Эдсон с Шупом, конечно же, обратили внимание генерала Смита на очевидные признаки того, что кровавой бойне скоро конец. Так, например, теперь японцы вместо того, чтобы стоять насмерть, предпочитали кончать жизнь самоубийством. Американские командиры натыкались на тела самоубийц всюду: в бункерах, окопах, траншеях... Некоторые японцы, как видно, стрелялись, приставив дуло карабина ко лбу, другие подрывались на своих же гранатах, накрыв их грудью... Генерал-майор Смит тотчас же отдал приказ похоронить погибших японских солдат, тем более что от них также исходил жуткий смрад.
Что же касается десантников из 1-го батальона Шестого полка, то начиная с 13 часов 30 минут они продвигались вдоль южного берега острова все дальше. Но в 18 часов 30 минут наступление было приостановлено, и десантники стали окапываться: ночь им снова предстояло провести на поле боя, а там, кто его знает, как оно сложится — ночью-то...
К вечеру третьего дня почти всех оставшихся в живых японцев оттеснили на длинную и узкую, в виде птичьего хвоста, восточную оконечность Бетио — за аэродром. И вот теперь американцы приготовились отражать их яростные контратаки, во время которых они обычно доводили себя до полного исступления, близкого к состоянию транса. На сей раз предчувствие не обмануло морских пехотинцев: японцы действительно пошли в контратаку — сначала вечером, а потом ночью. Самый жестокий удар пришелся на позиции в «черном» секторе. Официальные донесения о событиях той ночи кажутся довольно сумбурными, как и сами боевые действия, которые проходили в обстановке полнейшего хаоса. По словам же непосредственных участников тех боев, «японцы предприняли массированный штурм». А ведь к тому времени японцев осталось на Бетио не больше четырех сотен. По некоторым сведениям, первая контратака началась в 19 часов 30 минут, причем атакующих тогда было не так уж много — человек пятьдесят, не больше. Зато это были сущие фанатики — потому-то им и удалось прорвать передовую линию обороны 1-го батальона 6-го полка. Как когда-то в джунглях Гуадалканала, они набросились на американцев со всех сторон, не дав им опомниться. Завязалась жестокая рукопашная схватка — в ход шло все подряд: гранаты, штыки, ножи, кулаки. И продолжалась она около часа. И вот в критическую минуту американцы дрогнули. Командир роты «В», удерживавшей передовой оборонительный рубеж, запросил по телефону подкрепление. В ответ ему было сказано, что «подкрепления не будет и что рота «В» должна держаться до конца». Ну что же, пехотинцам было не впервой слышать такое. Они собрались с силами, как всегда поступали в самых критических ситуациях, и отбросили японцев назад — тех, кто остался в живых. Возвращаясь к официальным документам, следует отметить, что ни в одном из них о запросе подкрепления не упоминается ни словом, равно как и о том, почему же рота «В» так его и не получила. Иначе говоря, это навсегда осталось тайной, покрытой мраком той кошмарной ночи. Не исключено и то, что высшее командование посчитало — по обыкновению, — что положение не столь уж критическое, чтобы жертвовать лишними людьми, которых и так осталось мало. А может, кто его знает, главнокомандующие решили проверить 6-й полк на прочность: уж коли вы считаете себя героями, докажите-де это личным примером? Как бы там ни было, тут можно предполагать все что угодно.