Помимо умозрительных упражнений, морские пехотинцы во время перехода один час в день уделили уходу за оружием: они чистили, драили до блеска и смазывали винтовки, затачивали ножи и кинжалы. А после, разбившись на группы, изучали аэроснимки Бетию и цветные рельефные макеты острова, сделанные по аэроснимкам. Каждый такой макет был четырех метров в длину и настолько подробный, что учитывал каждую мало-мальски различимую складку местности; на нем были воспроизведены даже самые низкие пальмы — в миниатюре. И теперь каждый из них знал до тонкости не только свой конкретный участок высадки, но и четкий порядок действий на берегу. В остальном же распорядок дня складывался как обычно — по-походному: еда, сон, карты, кино. По мере приближения к экватору жара становилась невыносимой, и людей уже ничто не радовало, в том числе любимое кино. Но, невзирая ни на что, они высиживали в кинозале до конца фильма, хотя пот с них струился градом и в страшной духоте нечем было дышать. А еще морские пехотинцы писали письма — многочисленные и многословные, причем настолько, что командирам даже пришлось упразднить должности цензоров, приходившиеся по штату на каждый корабль, потому как цензорам было не под силу даже пробежать все письма глазами, не то что прочитать с присущей каждому из них бдительностью. Однако ни в одном из писем не было ни малейшего упоминания ни о предстоящей операции, ни о месте ее проведения (как ни странно, все эти письма пришли по адресу уже после того, как американские газеты раструбили о ходе битвы за Тараву навесь белый свет).
Хотя морские пехотинцы и слыли парнями бывалыми и многие из них успели побывать не в одной жаркой переделке, все они были людьми глубоко верующими и уповали на милость Господню. В этом смысле они разительно отличались, к примеру, от своих французских и немецких собратьев. Обычно на борту каждого американского корабля несли службу два капеллана — протестантский и католический. Богослужения совершались либо на палубе — для матросов, либо в кают-компаниях — для офицеров. И проходили они не раз в день, как можно было бы предположить, а по несколько раз на дню. И начинались они неизменно с объявления по корабельным громкоговорителям, как то: «Протестантская служба состоится в такой-то час на такой-то палубе». Или: «В настоящее время в шестой секции проводится католическая служба». Моряки, исповедовавшие католическую веру, старались не пропустить ни одного богослужения, да и на исповеди они бывали чаше, нежели их товарищи-протестанты.
Для офицеров проводились специальные совещания, во время которых им сообщалось точное время бомбардировок и подробно рассматривался каждый этап десантной операции. Кроме того, все офицеры получили схемы оборонительных сооружений на Тараве и подробные планы местности, а также кое-какие этнографические справки, в частности о туземном населении островов Гилберта («Нрав вполне миролюбивый и покладистый... Некоторые разговаривают по-английски... Гладить их по голове не рекомендуется, поскольку для них это кощунство... Мужчины очень ревнивы и щепетильны в том, что касается женского целомудрия и благонравия», ну и в том же духе), как будто расчет делался на то, что бомбы и снаряды уничтожат одних лишь японцев, а туземцев, если те, конечно, остались на Бетио, пощадят. Последние инструкции носили уже более практический характер: «По прибытии на остров рекомендуйте своим подчиненным не пить воду из местных источников до того, как будет произведен ее химический анализ. Каждому бойцу полагается иметь при себе две фляги с водой, которую надлежит предварительно набрать из корабельных запасов, несмотря на то что время начала выгрузки на берег питьевой воды и провизии пока не уточнено. Категорически запрещается кому бы то ни было вскрывать коробки с провиантом, которые будут выгружены с первой партией. Мародеры будут переданы в руки военной полиции и расстреляны».