Айгуль теперь ходила только в служебную столовую в заднем крыле Космопорта, объясняя это подругам необходимостью экономить из-за дополнительных расходов, связанных с учебой. На самом же деле любое воспоминание о том дне до сих пор заставляло сердце Айгуль колотиться, на лбу выступал холодный пот. Ни одной из подруг Айгуль не призналась во встрече с Борисом и в звонке Фрицу.
Почему-то ей казалось, что ждать Бориса ей нужно в тайне, и если она расскажет об этом кому-то, – он не вернется. Это было глупо и смешно, Айгуль не была суеверна… И все-таки девушка продолжала молчать. Она верила, что Борис вернется. Просто нужно спокойно ждать. И это ожидание будет ее тайной, и одновременно ее помощью ему – где-то там, вдали, среди холодной пустоты космоса и огоньков безмерно далеких звезд.
Землян пригласили на заседание Управляющего совета, посвященное установке в Столице памятника капитану Рудскому. Космофлот не одобрял установку памятника, ведь Борис не был признан погибшим. И однажды он мог вернуться на Порту Диштант. Однако возражать против установки памятника представители Земли не стали. В конце концов, традиции Порту Диштант были делом народа планеты. Кроме того, памятник можно было толковать шире: как упоминание роли Земли в защите Порту Диштант от внешней агрессии. Это было на пользу общему делу, и это было важнее суеверий.
После заседания к Инклар подошел Фриц Хольман.
– Госпожа Инклар, мы тронуты вашим вниманием к капитану Рудскому.
– Фриц, перестаньте, – когда Инклар могла позволить себе отбросить маску, приличествующую ее положению ведущего политика планеты, она становилась веселой и умной женщиной. Сейчас она улыбалась. – Я понимаю, как военные Земли относятся к установке памятника живому человеку. Но поймите и нас! Если бы не Борис, нас, скорее всего, не было бы в живых. Пока дежурные силы подошли бы к планете, тут было бы пепелище, – Инклар зябко повела плечами.
– Мы понимаем. И знаем о Вашем приказе накрыть защитным полем школы и детские сады. Вы действовали не по инструкции, но... Хочу сказать, что я горжусь знакомством с Вами, – Фриц улыбнулся. – Хотя это тоже не по инструкции.
– Я рада, что мы хорошо понимаем друг друга, – сказала Инклар, посерьезнев. – По Вашим оценкам, когда может появиться информация о капитане Рудском?
Теперь посерьезнел Хольман. Он задавал себе этот вопрос множество раз. Каковы шансы Бориса? Жив ли? Что с кораблем? Как поступит? Не зная состояния корабля и его положения, об этом можно было только гадать.
После завершения операции компьютер Базы рассчитал множество возможных сценариев. Но из-за высокой кривизны пространства в месте начала прыжка и наложения нескольких взрывов на энергетическое поле защитного щита корабля точность расчетов была крайне низкой, даже с учетом точного определения момента старта прыжка и момента аварийного выхода из подпространства. Неточно определялись не только координата, но и скорость в обычном пространстве, и даже направление полета.
Более-менее уверенно можно было говорить только о том, что он остался на Периферии, выйдя в обычное пространство в какой-то точке, находящейся в кубе с ребром в несколько сотен световых лет, двигаясь с неизвестной скоростью в неизвестном направлении. Искать в таком огромном сегменте пространства одноместный торпедоносец, не имеющий средств связи, было сложнее, чем найти одну конкретную бактерию в океанах Порту Диштант...
– Если корабль цел и его повреждения ограничились только системой перемещения в подпространстве, – Фриц говорил медленно и веско, – движение к ближайшему галактическому бую может занять у Бориса годы. Все зависит от того, где именно он оказался. Определить его местонахождение точно мы не можем. Конечно, если ему повезет, рядом может оказаться обитаемая планетная система. Тогда ему, возможно, помогут, и мы найдем его раньше. Но скорее всего речь идет о годах ожидания.
– Значит, годы. Ну что же... А каков предельный ресурс его корабля? Сколько Борис может протянуть там?
– По нашим расчетам, до пятидесяти лет. Только после этого срока Бориса объявят пропавшим без вести. Пока же он проходит по категории «утеряна связь».
– Пятьдесят лет... Будем надеяться ему повезет и... И мы его увидим раньше, – Инклар было тяжело, но она знала, что должна сдержаться. А потому только грустно улыбнулась.