Следующая запись включилась через несколько минут. Паркер подходит к люку, открывает его. Что-то делает в раме люка – вставляет тот камень, подумал Борис. Потом подходит к телу Джонсона, некоторое время стоит над ним, отходит к дереву... Из-за ствола не было видно, что произошло, но в какой-то момент тело Паркера упало в траву, а с другой стороны ствола упал дробовик.
Дальше на внешних записях, периодически включавшихся, появлялись только ветки, качавшиеся при сильном ветре, штормовое озеро, покрытое белыми барашками, молнии, бьющие в скалы и в корабль. Больше не было ничего. Отмотав немного назад, Борис нашел видеозапись восьмого дня после посадки, за день до трагедии.
Паркер и Джонсон что-то делали за столом под тентом. Присмотревшись и остановив один из кадров, Борис понял: они снаряжали патроны чем-то тяжелым. Он же взял дробовик огромного калибра, патронов к нему в штатном комплекте нет, – только гильзы и порох. Просто потому, что никто и никогда их не использует…
Хорошо, подумал про себя Борис. Что произошло, я знаю. Теперь нужно понять, почему это произошло. Я сегодня же улечу отсюда в горы, собрав все следы их и моей деятельности – это ясно. Но мне нужно понимать, почему случилось то, что случилось. Если я правильно прочувствовал сообщение Отца, он просил не просто увести отсюда земной корабль. Есть что-то еще.
И тут он услышал дикий крик, полный ужаса и тоски. Крик доносился из медотсека, это подтвердили данные информатора. Борис вылез из кокона и спустился на жилой ярус. Перед дверью медотсека помедлил: Фу Си больше не кричал, из помещения раздавались только слабые хлюпающие звуки. Борис сделал над собой усилие и вошел.
Фу Си плакал. Слезы ручьем текли по его лицу с давно небритой щетиной, глаза закатывались, он мотал головой, мычал и снова плакал.
– Фу Си, – позвал Борис. – Уже все. Успокойся. Все позади. Это я, Борис, я нашел тебя. Успокойся. Мы сегодня улетим отсюда.
Глаза Фу Си расширились, он весь сжался, словно увидел перед собой духа Диюя – ада в китайской мифологии, о которой он так любил рассказывать Борису на Базе.
– Нет, нет, только не это, нет... – Фу Си скулил, снова плакал, Борис не смог добиться от него ничего более определенного. Вероятно, придется доставить его на Базу привязанным к койке, подумал Борис. Впрочем, достаточно просто усыпить и запереть в каюте. Ничего испортить и заблокировать он не сможет, главное чтобы больше не пил.
– Хорошо. Не буду тебя трогать. Отдохни, мне нужно собрать вещи. Потом мы полетим. Поспи.
– Нет!!! – этот вопль был столь громким и ужасным, что Борис вздрогнул.
Фу Си извивался в ремнях, дергался, глаза его закатывались, он стонал, скулил, на губах появилась пена. И в этом поскуливании Борис, наклонившись к Фу Си, различил едва слышный шепот:
- Они... приходят... во сне...
Эта фраза поразила Бориса, как громом. Верный Друг, Отец, остальные. Они были благородны, спокойны, честны. За эти недели они стали его собеседниками, учителями и друзьями! Они хотели только равновесия и спокойствия, как и он, Борис. Но он видел на видео, как Джонсон спокойно сидел, когда в него стреляли, как застрелился Паркер, он видел сейчас, что Фу Си превратился в полусумасшедшего алкоголика. Это не могло быть случайностью. Вероятно, на них биосфера планеты подействовала иначе.
Фу Си хрипел у его ног:
– Дай мне выпить... Когда пью... Стоят далеко... Не подходят... Не говорят...
– Хватит пить. Слушай меня. Я знаю, что с тобой. Я тебя отсюда вытащу. Сейчас вколю тебе наркотик. Ты отключишься, и они не придут. Ты понял?
Фу Си хрипел и дергался, и обмяк только после автоматической инъекции. Борис настроил автодоктора на поддерживающий режим: восстановление организма, выведение токсинов, лечение алкоголизма, бессознательное состояние без сновидений. Психикой Фу Си пусть занимаются психологи на Базе. Судя по всему, он теперь патологически боится снов.
Борис снова задумался. Корабль экранирован от внешних излучений. Если Фу Си продолжает годами чувствовать воздействие «мха», значит «мох» должен быть где-то внутри корабля. Нужно обшарить весь разведчик и вынести все собранные образцы. Потом собрать все, что осталось от лагеря. И немедленно взлетать.