«О женихи Пенелопы, надменные, гордые люди!Будем теперь пировать, наслаждаться. Шуметь перестаньте!Так ведь приятно и сладко внимать песнопеньям прекраснымМужа такого, как этот, — по пению равного богу!Завтра же утром сойдемся на площадь, откроем собранье,Там я открыто пред целым народом скажу, чтобы тотчасДом мой очистили вы. А с пирами устройтесь иначе:Средства свои проедайте на них, чередуясь домами.Если ж находите вы, что для вас и приятней и лучшеУ одного человека богатство губить безвозмездно, —Жрите! А я воззову за поддержкой к богам вечносущим.Может быть, делу возмездия даст совершиться Кронион:Все вы погибнете здесь же, и пени за это не будет!»Так он сказал. Женихи, закусивши с досадою губы,Смелым словам удивлялись, которые вдруг услыхали.Тотчас к нему Антиной обратился, рожденный Евпейтом:«Сами, наверное, боги тебя, Телемах, обучаютТак беззастенчиво хвастать и так разговаривать нагло.Зевс нас избави, чтоб стал ты в объятой волнами ИтакеНашим царем, по рожденью уж право имея на это!»И, возражая ему, Телемах рассудительный молвил:«Ты на меня не сердись, Антиной, но скажу тебе вот что:Если бы это мне Зевс даровал, я конечно бы принял.Или, по-твоему, нет ничего уже хуже, чем это?Царствовать — дело совсем не плохое; скопляются скороВ доме царевом богатства, и сам он в чести у народа.Но между знатных ахейцев в объятой волнами ИтакеМножество есть и других, молодых или старых, которымВласть бы могла перейти, раз царя Одиссея не стало.Но у себя я один останусь хозяином дома,Как и рабов, для меня Одиссеем царем приведенных!»Начал тогда говорить Евримах, рожденный Полибом:«О Телемах, это в лоне богов всемогущих сокрыто,Кто из ахейцев царем на Итаке окажется нашей.Все же, что здесь, то твое, и в дому своем сам ты хозяин.Вряд ли найдется, пока обитаема будет Итака,Кто-нибудь, кто бы дерзнул на твое посягнуть достоянье.Но я желал бы узнать, мой милейший, о нынешнем госте:Кто этот гость и откуда? Отечеством землю какуюСлавится Какого он рода и племени? Где он родился?С вестью ль к тебе о возврате отца твоего он явилсяИли по собственной нужде приехал сюда, на Итаку?Сразу исчезнув, не ждал он, чтоб здесь познакомиться с нами.На худородного он человека лицом не походит».И, отвечая ему, Телемах рассудительный молвил:«На возвращенье отца, Евримах, я надежд не имею.Я ни вестям уж не верю, откуда-нибудь приходящим,Ни прорицаньям внимать не желаю, к которым, сзываяРазных гадателей в дом, без конца моя мать прибегает.Путник же этот мне гость по отцу, он из Тафоса родом,Мент, называет себя Энхиала разумного сыномС гордостью, сам же владыка он веслолюбивых тафосцев».Так говорил Телемах, хоть и знал, что беседовал с богом.Те же, занявшись опять усладительным пеньем и пляской,Тешились ими и ждали, покамест приблизится вечер.Тешились так, веселились. И вечер надвинулся черный.Встали тогда и пошли по домам, чтоб покою предаться.Сын же царя Одиссея прекрасным двором в свой высокийДвинулся спальный покой, кругом хорошо защищенный.Думая в сердце о многом, туда он для сна отправлялся.С факелом в каждой руке впереди его шла Евриклея,Дочь домовитая Опа, рожденного от Пенсенора.Куплей когда-то Лаэрт достояньем своим ее сделалЮным подросточком, двадцать быков за нее заплативши,И наравне с домовитой женой почитал ее в доме,Но, чтоб жену не гневить, постели своей не делил с ней.Шла она с факелом в каждой руке. Из невольниц любилаВсех она больше его и с детства его воспитала.Двери открыл Телемах у искусно построенной спальни,Сел на постель и, мягкий хитон через голову снявши,Этот хитон свой старухе услужливой на руки кинул.Та встряхнула хитон, по складкам искусно сложилаИ на колок близ точеной постели повесила. ПослеВышла старуха тихонько из спальни, серебряной ручкойДверь за собой притворила, засов ремнем притянувши.Ночь напролет на постели, покрывшись овчиною мягкой,Он размышлял о дороге, в которую зван был Афиной.