– Она поставила у тебя на пути ночной горшок? – серьёзно спросила Таисса.
– Считай, что два. Так вот, я не желал о ней думать, но разум взял своё: раз уж со мной произошло что-то значительное, я должен знать каждую деталь, верно? И я узнал. Медитация, терапия под чужим именем, много денег. – Он вздохнул. – Очень много денег. Проклятье, почему всё по-настоящему нужное стоит так дорого?
– Сейчас ты не о деньгах, да? – тихо спросила Таисса.
– Нет, Пирс. Не о деньгах. Об эмоциях. О… чувствах, чёрт бы их подрал. – Последнюю фразу Альбини произнёс с отвращением. – Воспоминания того, другого парня – не мои. Я знаю, о чём он думал, знаю, что чувствовал. Но он любил ту девчонку, а я – нет. И сейчас я ощущаю что-то вроде угрызений совести. Если по моей вине с ней что-то случится, я буду чувствовать, словно потерял что-то безумно важное. Что-то драгоценное. Даже если я ничего не чувствую, я знаю, как она была дорога… моей второй личности. Порой у меня даже возникает странное чувство, что она интересна мне. После… – Он запнулся. – В общем, было одно полудетское воспоминание о первом поцелуе. Неважно.
– Знаешь, – честно сказала Таисса, – вот что мне сейчас совершенно не хочется представлять, так это твой первый поцелуй. Извини.
– Взаимно. – Он покосился на неё. – Хотя я вспомнил кое-что ещё. Например…
И тут завыла сирена.
Таисса и Альбини вскочили на ноги одновременно.
– Я сейчас переоденусь… – начала Таисса.
– Нет. Я хочу, чтобы наша якобы эвакуация выглядела естественно, иначе потом я тобой уже не воспользуюсь. – Альбини поморщился. – Извини. Мне самому не понравилось, как это прозвучало.
Он схватил её за руку, и на этот раз ладонь Альбини была тёплой и сухой.
– Вперёд.
Таисса не сразу поверила, что он собирается вытащить её из апартаментов в едва завязанном халате и пушистых домашних тапочках. Но когда Альбини справился с замками и дверь распахнулась, сомнений у неё не осталось.
– Как насчёт того, что я могу простудиться? – ядовито поинтересовалась Таисса. – Например, подхватить небольшое воспаление лёгких?
– Здесь очень тепло, и ты не простудишься, Пирс, – отмахнулся он. – У тебя были очень неприятные последствия от нанораствора. Сутки в постели с куриным бульончиком привели бы тебя в норму, но пришлось поторопиться. Не бойся: если Светлые не сойдут с ума, это не повторится.
Он бросил на неё быстрый взгляд.
– А если всё-таки сойдут с ума, – подытожил он, – тебя не спасу даже я. Извини.
– Потрясающе, – пробормотала Таисса.
В коридорах было пусто. Сирена всё ещё выла, и к яркому электрическому свету добавилось мерцание силового поля: похоже, их отсек был отрезан от остальной базы.
– Что это за тревога? – на бегу спросила Таисса.
– Разгерметизация… наводнение… что угодно. – Альбини поморщился. – Главное, в ближайшие часа два этот купол никого не будет интересовать.
Таисса внимательнее вгляделась в его спокойное лицо, которое выглядело почти беспечным.
– Ты знал, – выдохнула она. – Знал об этой тревоге.
– Конечно, детка. – Он отвесил ей шутовской полупоклон на бегу. – Не думаешь ли ты, что я действую экспромтом?
Впереди показался медотсек. В следующий миг Альбини затащил её в нишу.
– Так, – тихо сказал он. – Всё пошло не совсем по плану, и инструктаж приходится сокращать до минимума. Пункт первый: как я и сказал раньше, если я вдруг попадусь, вы с твоим Светлым бежите. Куда, я скажу чуть позже. Ты дала мне слово, помнишь?
– Помню.
– Пункт второй. План. Он прост, как всё гениальное. Мы вытаскиваем твоего Светлого, идём за мечом, потом берём меч, пытаемся сделать Дира Светлым и не угробить тебя. И в финале используем Дира, чтобы создать противоядие.
– Я это знаю.
– Напомнить никогда не вредно. Пункт третий: повторение пункта первого. Никакого геройства, никаких изумлённых вскриков, слёз и избыточных эмоций. Действуем сухо, чётко и по плану. Если всё провалится, ты бежишь – опять же без слёз и по плану. Серьёзно, без слёз: тебе нужно будет прекрасно видеть маршрут.
Таисса устало вздохнула:
– Слушай, ты мой союзник или моя мамочка?
Альбини хмуро глядел на неё.
– Я парень, которому очень нужно противоядие и совершенно не требуются помехи. Если ты вдруг ощутишь прилив неземной любви ко мне или желание осуществить свой собственный гениальный план, ты тихо молчишь в тряпочку. Можешь начать вышивать гобелен, если это тебя отвлечёт.